Резкий звонок сотового вырвал меня из блаженного небытия. Раздавалась знакомая трель. Эва!
Я вскочила с пола и побежала к телефону. Шальной змейкой стрельнула в голове мысль: что-то случилось? Не могла Эва звонить в такое время – почти час ночи! Господи! Да что такое-то?
Я схватила телефон, лежавший в сумке, и при этом что-то задела рукой – раздался грохот.
– Эва! – прокричала я. – Что такое?
– Я рожаю. – Голос был радостно-испуганным. – Сашка! Я не знаю, что делать?
– Как что? – похолодела я. – Вызывай «Скорую» и поезжай в роддом. Позвони Милке – она тебе поможет.
– Сашка! Я все знала, все планировала, а сейчас просто мозги плывут. Ничего не соображаю.
– Эва! Ты, главное, успокойся. Вызови кого-нибудь. Медсестру что ли. Она тебе и поможет. Я сейчас сама позвоню Милке. А она – тебе. Хорошо? Ты соберись и иди к медсестре. Они там на первом этаже…
– Я уже и ходить не могу. Схватки начались.
– Эва! – бестолково восклицала я. – Соберись! Заори хотя бы, и к тебе прибегут, Эва!
– Все…. – голос доносился из невообразимого далека – оттуда, где находилась сейчас Эва со своим ребенком – планеты, куда мне уже не было доступа.
Звонок закончился. Я стояла обнаженная и переминалась с ноги на ногу. Костя подошел сзади и положил руку на плечо.
– Все в порядке?
– Она рожает, – громким шепотом сказала я. – Представляешь, Эва – рожает. У нее схватки. Маша лезет, а я ничем помочь не могу, и Эва в жуткой растерянности. По-моему совершенно не знает, что делать. Я ей сейчас позвоню… – снова схватила я сотовый.
– Подожди, – Костя забрал у меня телефон. – Ты хотела позвонить какой-то Миле.
– Ты слышал?
– Ты так кричала, это нужно быть абсолютно глухим тетеревом, чтобы ничего не услышать.
Мила, когда я дозвонилась ей, заверила меня, что все будет в порядке и беспокоиться не о чем. Они с Пашей прямо сейчас едут к Эве, и я не должна беспокоиться. Они все сделают как надо. После разговора с ней я стояла, сжимая телефон в руках, пока Костя не отнял его и не положил на тумбочку.
– Теперь успокоилась?
– Я провела рукой по лбу.
– Как-то не верится, – сказала я. – По-моему, это меня бьет мандраж, а не Эву.
– Поздравляю, – смачно поцеловал меня в макушку Костя. – Скоро станешь тетушкой. За это не грех и выпить. У меня где-то в холодильнике шампанское было. Пошли.
Мы зашли на кухню, и Костя щелкнул выключателем. Тусклый сливочно-желтый свет осветил наши лица.
– Я, наверное, выгляжу немного чокнутой.
– Все нормально, не каждый день такие события случаются.
– Я что-то разбила в коридоре.
– Напольную вазу. Ничего страшного, – утешил меня Костя. – Она мне никогда не нравилась, так что ты избавила меня от необходимости выбрасывать ее.
Пробка ударила о потолок и тонкая струя с шипеньем полилась через край.
Костя налил шампанское в фужер, который поставил передо мной.
– За малышку. Как назовете?
– Марией. Так нашу маму звали.
– Вот и хорошо. За Машу номер два.
Я почему-то подумала об Асе. Как там она? Я съехала от них и ни разу не позвонила ей. Нужно набраться смелости и поговорить с Асей. Девчонке и так тошно…
– О чем задумалась?
Я тряхнула волосами.
– Ни о чем.
Он легонько потянул меня за волосы.
– Не обманывай.
Я отпила шампанское. Оно было сладким и почему-то пахло карамелью и мандаринами, может быть, потому что мне вспомнилось, как родители дали нам с Эвой впервые попробовать шампанское под Новый год, когда нам уже исполнилось шестнадцать. Мне шампанское понравилось, а Эве – нет. Но мы себя чувствовали такими взрослыми, такими самостоятельными, что сейчас и вспоминать об этом было смешно.
– Я позвоню ей.
– Не надо никого нервировать. Наберись терпения, торопыга.
Он по-прежнему не отпускал мои волосы, притягивая к себе. Мы, полностью обнаженные, сидели на высоких барных стульях. Но в тот же миг Костя соскочил со стула и подошел ко мне. Он встал напротив, и я обвила его ногами. Он приподнял меня и какое-то время держал на весу. Его глаза были близко-близко от меня. Губы пахли шампанским, я поцеловала его.
Медленно он вошел в меня и легкий вздох-трепыханье отозвался в теле. Он посадил меня обратно на стул, но тут же одним движением переместил на стол и уже в следующую минуту я ощутила спиной прохладу гладкой мраморной столешницы. Кое-где на ней было пролито шампанское.
– Стол в шампанском, – хихикнула я.
Он вышел из меня и перевернул на живот. Его язык прошелся по моей спине – вдоль позвоночника, и мгновенная судорога-спазм сковала меня. Язык скользнул ниже – к ягодицам, и я развела ноги. Теперь горячий обжигающий язык пульсировал во мне и все тело было как одна кипящая точка, шампанское, бьющее через край…
Я застонала и прижалась щекой к прохладной поверхности. Волосы разметались по спине. Я немного приподнялась, и теперь его шелковистые волосы скользили по внутренней стороне бедер, Костя прильнул ко мне и пил, не отрываясь, как голодный зверь, который никак не может насытиться. Я застонала; мое тело завибрировало под его губами, мне не хватало дыхания и уже через несколько секунд я почувствовала, что снова нахожусь в состоянии, близком к сладкому обмороку.
Очнулась я от того, что Костя обошел вокруг стола и откинул мне волосы со лба. Он присел, и теперь его лицо находилось вровень со мной.
– Санечка!
Он поцеловал меня в лоб, потом в губы – неторопливо, медленно. Этот поцелуй отзывался в теле приятной ломотой и усталостью, желанием еще большей близости и еще большей усталости. Мне почему-то хотелось, чтобы меня прошили опять до самых костей, до самого укромного уголка тела.
Он встал и потянул меня за руку.
– Пошли спать!
Проснулась я оттого, что Костя толкал меня и тряс за плечо.
– Сань! Там что-то срочное. Тебе Мила звонит. Но со мной она разговаривать не хочет…
– Мил! Это я.
Мила была возбуждена и тараторила без умолку.
– Ох, Санька! Эва только что родила. Двоих. Близнецов. Двух девчонок. Ну и намучались врачи с ней. Но сейчас все в порядке. Она спит. Малышки рядом с ней. Ой, они такие чудесные… Как бы я хотела… – она замолчала.
– Эва… близнецы… – пролепетала я, не в силах осознать случившееся.
– Все – пока! – услышала я от Милки. – Созвонимся потом.
Я швырнула сотовый в постель и тут же подпрыгнула, как пружина.