– Хорошо, – кивал головой Глеб Лукич, – значит, отец, мать, младшая сестра, два брата, тетка и дядя-инвалид. Многовато, однако, родственников. Всех ведь поить, кормить придется. Ладно, это не к тебе претензия. Ну, пока, работай.
Отсоединившись, Ларионов вздохнул:
– Извини, детка, понимаешь, у Макса появилась очередная невеста, надо же разузнать о девчонке правду. Вот пустил по следу своих парней.
– Зачем? – испугалась Лика.
– Ну как же! Мало ли кто в мою семью влезть хочет, с Ларионовым породниться многие за честь посчитают, только я не со всеми за руку здороваться стану. Видишь, выяснил, что девчонка из очень бедной семьи, с кучей больных родственников, вот и гадаю теперь: то ли и правда влюбилась в моего племянника, то ли решила поправить свое материальное состояние.
– И ты так всех проверяешь?
Глеб Лукич кивнул:
– Не хочется, чтобы к Ларионовым примкнули недостойные лица. Будь уверена, если ты решишь выйти замуж, узнаю о твоем женихе все. Уж не взыщи, если откопают нечто недостойное, на порог его не пущу. Ты что-то хотела?
Лика быстро сказала:
– В пассаже шубку продают из щипаной норки, такая красивая!
Она сообразила, что про Роберта «дедушке» говорить ни в коем случае нельзя. Глеб Лукич «сунет под микроскоп» парня, узнает тут же о погибшей жене, еще, не дай бог, покажут ее фотографии. Нет уж, лучше попросить манто. Глеб Лукич, приученный, что домашние постоянно бегают к нему с просьбами, ничуть не удивился.
– Конечно, моя радость, – ответил он, – только не покупай короткую, лучше в пол.
Так у Стаси появилась еще одна шуба и головная боль: как же им с Робертом поступить? Но муж совершенно не переживал по этому поводу. Когда Стася, позвонив ему ночью из комнаты для гостей, рыдая, рассказала про привычку Ларионова пускать по следу ищеек, Роберт спокойно ответил:
– Ну и что?
– Как – что? – изумилась Стася. – Нам будет трудно пожениться!
– А кто торопит? – буркнул Астер. – Тебе плохо живется? Учишься в престижном институте, все подают, покупают, ни в чем отказа нет. «Дедуська-то» не жадный, вон сколько денег дает. По-моему, все очень хорошо, не стоит форсировать события, давай еще полгода потерпим, а там посмотрим!
Стася ничего не сказала мужу, ласково попрощалась с ним и ушла к себе. Но в комнате с ней приключилась натуральная истерика. Девушка сначала зарыдала, потом успокоилась и закурила. Хорошо Роберту рассуждать о ее удачной жизни в семье у Ларионова! Стася ни разу не пожаловалась мужу, как она боится разоблачения. Девушка старалась как можно реже попадаться на глаза остальным домашним, она знала, что Рада, Кара, Тина и Макс считают ее заносчивой и малоприятной, но поделать ничего не могла. Еще хорошо, что Кристина так и не оправилась от сердечного приступа. Поболела около месяца и умерла. Бабушка Лики обожала внучку, потому попросила, чтобы о ее смерти сообщили в Москву только после того, как похороны завершатся. Незачем девочке срываться и лететь в Ригу. Так что пока Стасе откровенно везло, но она все равно дергалась. Однажды в метро на плечо девушки опустилась легкая рука, и раздался вопль:
– Эй, это ты? Ну дела!
Помертвевшая от ужаса Стася обернулась и увидела совершенно незнакомую девушку. Испуг был так силен, что Стасенька лишилась дара речи и только хлопала глазами, глядя на девицу. Та попятилась.
– Прости, я обозналась. Думала, подругу вижу, она давно за границей живет, очень удивилась.
– Ничего, – прошептала Стася, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди, – ерунда, бывает!
Роберт-то не испытывал этих чувств, он просто получал от жены деньги и жил припеваючи, совершенно свободным человеком. Стася полагала, что они опять поженятся. Глеб Лукич купит им хороший дом, устроит на высокооплачиваемую работу, и она уедет из Алябьева, вздохнет наконец свободно, перестанет вздрагивать каждую секунду. И потом, она обожает Астера, ей надоела любовь по телефону, хотелось оказаться с мужем вдвоем, и не в кафе, а на своей жилплощади, за крепко закрытой дверью. Было еще одно обстоятельство.
Анжелике, усиленно изображавшей из себя сухаря-зубрилку, очень понравились Глеб Лукич, Рада и Тина. С каждым днем ей все тяжелей и тяжелей становилось обманывать «дедушку», хотелось подурачиться вместе с Радой и Тиной. Неизвестно, чем бы завершилась все более запутывавшаяся ситуация, но тут Глеба Лукича не стало.
– Погоди-ка, – прервала я плавный рассказ Стаси, – что значит «не стало»! Это ты его убила!
– Я? – попятилась Стася. – Да ты что? С ума сошла? Зачем было мне лишать его жизни?
– Наследство хотела получить, – вяло ответила я, неожиданно понимая: моя собеседница бессовестная врунья, решившая воспользоваться чужим именем, но и только.
Стася замахала руками:
– Как тебе такое в голову пришло? Ну подумай сама, в завещании меня нет, я осталась нищей. Рада не захочет платить внучке Глеба Лукича, мы не дружим, более того, я ей совершенно не нравлюсь, значит, точно выставит меня за дверь. Я тут по недоразумению осталась. Кара просто растерялась после смерти Ефима, вот и не выкинула пока мой чемодан за порог.
– Кара интеллигентная женщина, – возразила я, – она не станет выбрасывать сироту. А ты хочешь сказать, что и к кончине Ефима не имеешь никакого отношения?
Стася трясущимися пальцами стала рыться в пачке сигарет.
– Его же собака загрызла!
Я вздохнула. Девчонка, похоже, ни при чем.
– Послушай, красота ненаглядная, а что это вы собирались сделать с Розой Константиновной? Какую дозу решили увеличить? Хотели отравить старуху? Только не надо отпираться. Я ведь слышала ваш разговор.
Стася посерела, ее глаза мигом забегали.
– Ну это, в общем…
– Что?
– Понимаешь, когда убили Глеба Лукича и взяли под следствие Раду, Роберт сходил к адвокату. Тот объяснил, что в этом случае вступает в силу предыдущее завещание, и я, как внучка, могу подать в суд и потребовать малую толику.
– Так, понятно, дальше что?
– Затем умер Ефим, и нам пришло в голову…
Стасенька замолчала и принялась деловито давить в пепельнице окурок.
– Ну, говори, – поторопила я.