Холодность ответа Урзы сперва удивила Тавноса, но затем, произведя некоторые подсчеты, он понял, в чем дело. Исходя из срока беременности Кайлы и числа смен фазы Туманной луны следовало, что она зачала именно в ту неделю, когда проходили переговоры с фалладжи, точнее — в конце недели, по прошествии которой Урза покинул город и отправился по следам Мишры. Из этого следовало, что… Тавнос содрогался от одной мысли, что это «что» может оказаться правдой. И он понимал — Главный изобретатель, прочтя его письмо, произвел те же расчеты и сделал те же выводы.
Наконец надо было решать с Ашнод, которая до сих пор находилась в гостевом крыле дворца в качестве заложницы. Все попытки связаться с фалладжи и попробовать обменять ее на кого-либо провалились. Многие горожане требовали для нее казни. Посох оказался неожиданностью и для Тавноса, поэтому в покоях Ашнод был проведен самый тщательный обыск и изъято все, что можно использовать в качестве оружия или из чего оружие можно изготовить. Сам посох находился у Тавноса. Его так потрясло это изобретение, что он добился от королевы разрешения поговорить с Ашнод. Во всяком случае, Кайле он дал понять, что собирается говорить именно об этом.
— Где ты получила знания, позволившие изготовить посох? — спросил он. — Из старинной книги? От ученого? От чужестранца?
Ашнод сидела на подоконнике и молчала. На ее волосах танцевали блики рассветного солнца.
— Будет лучше, если ты ответишь, — сказал Тавнос. — Молчание ничего тебе не даст.
Ашнод резко повернулась к Тавносу, улыбнулась и сказала:
— Я придумала шутку. Хочешь, расскажу?
Тавнос вопросительно поглядел на пленницу.
— Разговаривают кормилица и королева. Кормилица говорит: «Что бы там ни говорили про Мишру, он, по крайней мере, хорошо одевается». Королева отвечает: «Верно, а как быстро!» Как тебе?
— Не вижу ничего смешного! — бросил Тавнос — Я напомню, что инквизиторы из храмов неоднократно предлагали свою помощь, обещали, что сумеют вырвать все твои тайны.
— Но ты не позволишь им сделать это, — сказала Ашнод, изящно спрыгнув с подоконника. — Я хотела спросить тебя — почему?
Тавнос рассвирепел, но усилием воли заставил себя говорить спокойно.
— Я полагаю, что они могут, скажем так… нанести тебе ущерб. И тогда твои знания пропадут.
— Но ведь я могу решить, что мне лучше умереть вместе со знаниями, чем предать господина Мишру, — вздохнула Ашнод. — Ты такой наивный, такой добрый. Неудивительно, что у королевы ты ходишь в любимчиках.
— Да что ты вообще знаешь о… — ответил Тавнос таким тоном, как будто его застали врасплох.
Ашнод отмахнулась.
— Понимаешь, делать мне тут особенно нечего, поэтому я слушаю, что говорят стражники, что говорят горничные, что говорят люди, гуляющие у меня под окнами. Так вот, я думаю, что ты держишь меня здесь потому, что тебе не с кем поговорить, кроме меня. Урза далеко, а бедная Кайла винит себя за все сразу, и к ней не подберешься. Потому-то ты здесь.
Тавнос, не отвечая, опустил глаза. Долгое время стояла тишина.
В конце концов Ашнод присела за стол напротив подмастерья и сказала:
— На мой взгляд, все дело в подходе к делу. — Тон был таким спокойным, как будто они и в самом деле вели светскую беседу.
— О чем ты? — спросил Тавнос.
Ашнод глубоко вздохнула и покачала головой.
— О посохе! Разве мы не о нем разговариваем?
— В частности, — отчетливо проговорил Тавнос, в его голосе все еще звучала боль.
— Нечего говорить таким тоном, — бросила Ашнод. — Тебе не случалось работать на бойне?
Тавнос моргнул:
— Какое-то время я рыбачил.
— Это совсем не то, — сказала Ашнод. — Рыбы — низшие существа, можно сказать, честь быть позвоночными досталась им не по праву. Вот если ты работаешь на бойне, тебе приходится распиливать туши, и тогда ты видишь, как соединяются суставы, куда и как идут нервы, как отслаивается кожа.
— Мне случалось делать вскрытия, — ответил Тавнос. — Например, я вскрывал птиц — изучал устройство их крыльев, чтобы делать новые орнитоптеры.
— Но живую птицу тебе не случалось вскрывать, не так ли? — спросила Ашнод.
Тавнос промолчал, но по его лицу все было понятно. Ашнод продолжила:
— Как я и сказала, все дело в подходе. Вы с Урзой не желаете пачкать ручки, не желаете работать с кровью, кожей, мышцами и прочим. Вот поэтому-то ни тебе, ни ему никогда бы не пришла в голову идея придумать устройство вроде моего посоха, — которое могло бы поджаривать чужие нервы.
— Не думаю, что человек достойный имеет право ставить перед собой такую цель, — парировал Тавнос.
— Пустые слова, не имеющие отношения к делу, — бросила Ашнод и стукнула ладонью по столу. Тавнос снова увидел в ее глазах пламя творчества. — Ты смотришь на птичье крыло и думаешь, как его скопировать. Я смотрю на птичье крыло и думаю, как сделать его частью устройства, как заставить его работать снова. Если бы мне нужно было строить орнитоптеры, я бы взяла крылья птицы рух. Я бы взяла их у живой птицы — с кровью и плотью — и прикрепила их к машине.
— Но это же невозможно! — выдохнул Тавнос.
— Девчонки частенько любят помечтать, — согласилась Ашнод и улыбнулась. — Но я думаю, что те, кто сделал нашего механического дракона, именно так и поступили. Они не стали копировать дракона, делать копию из металла и проводов, как это делали траны. Мне кажется, что они просто взяли живого дракона и стали его модернизировать, пока не заменили все составные части на искусственные, которые и лучше, и прочнее. В глазах женщины снова полыхнуло пламя.
— Нечего бояться живой материи, да и мертвой, если на то пошло, не надо бояться, — сказала она. — Живая материя — еще один ресурс, еще один инструмент в наших руках. Мы сможем сделать шаг вперед лишь тогда, когда откажемся от застарелой идеи, что живое — священно и неприкасаемо.
Она взглянула на Тавноса в упор и пожала плечами:
— Впрочем, это я так думаю. Мишра вполне может со мной не согласиться. Мне кажется, что ответ внутри тел живых существ, а не вне их.
Беседа принимала опасный, с точки зрения Тавноса, характер. Пытаясь направить разговор в нужное русло, он спросил:
— А где сейчас Мишра, как ты думаешь? Может быть, у него есть какое-то укрытие?
Ашнод отрицательно покачала головой:
— Сейчас ему не нужно скрываться. Он заставил своего брата делать именно то, что ему нужно, — тот носится по всей стране, разыскивая Мишру.
— Это и был его план? — спросил Тавнос. Ашнод задумалась на миг и снова отрицательно покачала головой:
— Не думаю, что у Мишры вообще был какой-то план. Что ему удается лучше всего, так это привести все и вся в движение, после чего он отбрасывает осторожность к чертям и отдается на волю судьбы.