И чтобы доказать серьёзность своих намерений, я заставил его поднять руку и деловито поковыряться в носу. Натаниэль издал протестующий вопль.
— Прекрати немедленно! Я опустил руку.
— Это далеко не все, на что я способен, если решу за тебя. О-о, какой тут любопытный маленький мирок! Такое впечатление, что тебя окунули в шоколадный мусс, только без приятного вкуса и запаха. Кое-какие твои мысли, Натаниэль… Ого! Если бы Китти знала…
Тут он наконец сумел овладеть собственным ртом.
— Довольно! Контроль остается за мной. Мы же договорились. Мы должны действовать сообща, иначе нам обоим грозит гибель.
— Он прав, Бартимеус, — сказала Китти из своего кресла. — Мы и так уже потеряли слишком много времени. Вам нужно работать вместе.
— Отлично, — ответил я, — но пусть он меня слушается. Мне о Факварле и Ноуде известно побольше, чем ему. Я способен предугадывать их поступки. А управлять его телом я могу отлично. Вот, гляди…
Я прекрасно представлял себе устройство ножных мускулов; я согнул ноги, распрямил — а моя сущность сделала остальное. Мы с места перемахнули через стол и очутились в дальнем конце комнаты.
— Недурно, а? — хихикнул я. — Как по маслу!
Я согнул ноги снова, распрямил… Но волшебник в тот же самый момент попытался пойти в противоположном направлении. Наше тело взбрыкнуло, одна нога взлетела в воздух, вторая сделала шаг. В результате ноги у нас разъехались, мы вскрикнули в унисон от лёгкого замешательства и рухнули на ковер.
— Ага, — сказала Китти. — Просто превосходно.
Подниматься на ноги я предоставил Натаниэлю самостоятельно.
— Я так и знал, что все так будет! — рявкнул он. — Это безнадежно.
— Тебе просто не нравится, когда тобой командуют! — отпарировал я. — Тебе не нравится, когда что-то зависит не от тебя, а от твоего раба! Сколько волшебника ни корми…
— А ну тихо! — сказала Китти.
Может, дело было в её ауре, а может, в чем-то ещё, но теперь в ней появилось нечто, не допускающее возражений. Так что мы заткнулись и предоставили ей высказаться.
— Если бы вы на секундочку прекратили собачиться, — продолжала она, — вы бы поняли, что вы вдвоем действуете куда лучше и эффективнее, чем Ноуда и прочие с их крадеными телами. Факварл в Хопкинсе чувствует себя как дома, но он долго практиковался. А прочие почти беспомощны.
— Она права… — сказал Натаниэль. — Ноуда даже ходить не мог.
Потребовался интеллект джинна, чтобы догадаться, в чем дело.
— Тут есть два важных различия, — сказал я. — Во-первых, я не стал уничтожать твой разум. Это, несомненно, помогло. А во-вторых, я знаю твоё настоящее имя. Бьюсь об заклад, это позволяет мне проникнуть в тебя куда глубже, чем дано прочим духам. Вот видишь, как удачно вышло. Я знал, что рано или поздно это пригодится.
Волшебник почесал подбородок.
— Может быть…
Но тут наши философические размышления были прерваны нетерпеливым возгласом.
— Это, в сущности, не важно! — отрезала Китти. — Просто предупреждайте друг друга о том, что вы собираетесь делать, и это позволит избежать дурацких оплошностей. А теперь — как насчёт посоха?
Как насчёт посоха?! Всё это время мы сжимали его в кулаке, и даже сквозь изолирующие кости и плоть Натаниэля я ощущал его присутствие. Я чувствовал, как непрерывно ворочаются могучие существа, заточенные в нем, смутно слышал, как они молят выпустить их на волю. Заклятия, наговоры и печати, наложенные Глэдстоуном на дерево, были так же мощны, как и в день их создания. Оно и к лучшему: таящаяся в нем энергия, если выпустить её наружу, могла бы сровнять с землей пару городских кварталов [99] . Китти пристально смотрела на нас.
— Как вы думаете, сумеете вы его активировать?
— Да, — ответили мы.
Натаниэль взял посох обеими руками. Тут я предоставил манипулировать нашими конечностями ему. На тот момент мы нуждались в его сноровке, чтобы запустить процесс и задать ему направление. А я лишь предоставлял дополнительную энергию, силу, поддерживающую его волю. Мы стояли, слегка расставив ноги, напрягшись в ожидании отдачи. Натаниэль принялся читать заклинания. Пока он говорил, я его глазами осматривал небольшой кабинет, где мы находились. Вот сидит в кресле Китти. Её аура — вполне под стать ауре посоха. Дальше — дверь, выбитая небольшим Взрывом. На полу валялось несколько жезлов Инферно и шаров с элементалями. Их притащил Натаниэль: дверь он вышиб с помощью кубика Взрыва. Он так тревожился за Китти, что забыл о боли в плече, забыл на время о своей усталости…
Странное это дело: ощущать, как движутся мысли человека. Они ворочаются, точно спящий в темноте, в то время как разум, казалось бы, полностью поглощен заклинанием. Мимо меня проплывали лица: Китти; женщина постарше; другие люди, которых я вообще не узнавал. И тут (это стало потрясением) — передо мной появился Птолемей, отчётливо, как наяву. Как давно я его не видел… две тысячи лет… Но этот образ, конечно, был всего лишь воспоминанием обо мне.
Пора сосредоточиться. Я почувствовал, как из меня вытягивает силы — слова Натаниэля обращали их в узы, оплетающие посох. Заклятие близилось к завершению. Посох Глэдстоуна содрогался. Вдоль него побежали бледные струйки света, стекающиеся в пентакль, вырезанный на его конце. Мы чувствовали, как заточенные существа протискиваются в щелочку, которую мы проделали в их тюрьме; мы чувствовали, как наложенные Глэдстоуном печати силятся снова сомкнуться. Мы не обращали внимания ни на то, ни на другое.
Натаниэль закончил читать заклятие. Посох у нас в руке на миг вспыхнул — и комната на всех семи планах наполнилась ослепительно ярким светом. Мы пошатнулись; Натаниэль зажмурил наши глаза. Потом свет приугас. Равновесие было достигнуто. Все замерло. В комнате было тихо. Посох Глэдстоуна гудел в нашей руке — слабо, почти неслышно.
Мы, как один, обернулись к Китти, которая сидела в своем кресле и смотрела на нас.
— Готово, — сказали мы.
33
Когда посох активировался и энергия джинна потекла сквозь Натаниэля, чтобы сдерживать мощь талисмана, Натаниэль всего на миг вспомнил о своей ране в плече. Он ощутил негодующий укол боли, голова внезапно пошла кругом… но тут новая сила снова наполнила его, и слабость миновала. Натаниэль почувствовал себя лучше, чем когда бы то ни было.