– И я ее помню, с ней еще парень – этот Хохлов… И он же одновременно любовник бывшей директрисы универмага Ольги Краузе… Что же это у нас получается?
– Хреновина. Никогда у меня в практике такого дела не возникало, веришь?
– Федор Матвеевич, а это что такое? – Катя указала на кальки.
– Это? Это единственное, что Ануфриев позволил на время изъять из дела о пропаже инкассаторской машины. Приобщенные материалы, существуют в единственном экземпляре. Это планы подземных коммуникаций серой ветки метро. Район между четырьмя перегонами и вся прилегающая территория, так называемая «спецзона спецметро».
– Настоящие планы?
– Старые – причем все разные фрагменты, это вот еще тридцать пятого года, эти пятидесятого, это конца шестидесятых.
– Но тогда еще серая ветка не была построена.
– Серая ветка существовала всегда. – Гущин разогнулся и потер спину. – Только там, внизу, понимаешь? Под землей. Ее строили на случай войны и эвакуации правительственных учреждений. А в восьмидесятых, когда все эти подземные сооружения устарели окончательно, там пробили туннель для обычного метро и открыли ветку для пассажиров.
Катя низко нагнулась над кальками – все сливается в сплошной узор: линии, схемы.
– Федор Матвеевич, как вы тут что-то вообще разбираете?
– И сам не знаю, интуиция… три часа уже на карачках ползаю, в принципе тут все пронумеровано должно быть, но иногда нумерация подводит… Вот тут, например, целый фрагмент, как назло, отсутствует и здесь…
– А зачем это все… Вы что же, спуститься туда хотите?
Гущин сопел, помечал себе что-то в блокноте.
– А где Елистратов? – спросила Катя.
– По инстанциям поехал. Планы – это одно, а допуск на спуск в спецзону, пусть и устаревшую, законсервированную, – это другое. А сегодня суббота, выходной… Но ничего, МУР есть МУР, он и в субботу своего добьется. Скоро должен позвонить, как там у него дела. Вот что, Екатерина, ты либо домой…
– Нет-нет, я с вами! – Катя замахала руками. – Федор Матвеевич… да вы там без меня пропадете, сгинете в темноте, нет, я вас не брошу!
– Так, тогда ладно… мне тут работы еще часа на полтора… А ты ступай в дежурную часть…
– Зачем?
– Да слушай ты меня, сорока! Ты чего, вот так спускаться туда будешь, в коллектор, – в платьишке с голыми ногами? Там же канализация, грязь. Крысы, говорят, метровые шныряют, крысы-мутанты. Передачу по телевизору смотрела?
Катя глянула на свои ноги в сандалиях. Может, и правда лучше домой слинять?
– Ступай в дежурную часть, скажи дежурному… я ему сейчас сам позвоню, там в шкафу есть что-то из формы спецназа, подберет тебе маленький размер… хотя у них маленьких размеров не бывает, ладно, ремнем затянешься – куртка и, главное, ботинки… нет, там и сапоги должны быть резиновые, эксперты иногда одалживают, когда срочно в непогоду на место выезжаем куда-нибудь в район, в поля, в глухомань…
Катя помчалась в дежурную часть. Просьба начальника управления розыска привела старшего дежурного в изумление, но он привык полковнику Гущину никаких вопросов не задавать. И через пару минут Катя уже рылась в шкафу в ворохе форменной одежды – комбинезоны цвета хаки, тельняшки, солдатские ремни. Выбрала один – вроде ничего, не очень большой, побежала в туалет переодеваться, напялила тельняшку – как платье-мини, напялила комбинезон…
Мамочка моя, лучше бы никто ее в таком виде не лицезрел, начала лихорадочно утягиваться солдатским ремнем… дырку надо еще одну проколоть…
Когда она снова явилась в дежурную часть, дежурный оглядел ее весьма критически.
– У нас спецоперация, – Катя храбрилась. – Там грязно будет и мокро. Я потом это все сама постираю и верну вам чистым.
Дежурный пожал плечами и положил на стул кожаную куртку – из тех, что выдают мотоциклистам-гаишникам. Потом куда-то ушел, вернулся и поставил на пол черные резиновые бахилы…
Бог мой, наверное, сорок пятого размера!
Катя сунула туда ногу и поняла, что и двух шагов не сделает, она вываливалась из сапог.
Тогда, скрипя зубами от злости (из-за такой малости, как неподходящая обувь, отказываться от сумасшедшего приключения?!), она снова обулась в сандалии и сунула ноги в сапоги.
Уже лучше! Она попрыгала на месте – так в фильмах про разведчиков всегда делает спецназ, – вот так зайчиком, прыг-скок, чтобы ничего не звенело и не брякало.
Вроде не брякает. Только собственное сердце, только сердце…
В туалете она снова умылась холодной водой. И преображенная вернулась к Гущину.
Тот все еще возился со своими кальками. Завидев Катю в камуфляже, он лишь что-то прогудел себе под нос.
И время пошло.
Елистратов позвонил в семь вечера. Гущин слушал его, а потом бросил коротко: «Ясно, выезжаем».
Собирался-снаряжался он в отличие от Кати две минуты. Катя ждала в приемной. Гущин вышел в ладной форме спецназа, в шнурованных ботинках (никаких резиновых сапог!), обвешанный походной амуницией.
– А как же планы? – спросила Катя. – Мы же не можем их взять с собой.
Гущин достал блокнот.
– Я тут себе записал. Ну а самое необходимое забрал.
Она увидела в блокноте тонко сложенную кальку. Листа два, а может, три…
Из всего того запутанного многообразия… На сердце стало тревожно, что-то маловато планов-то… Как бы не заблудиться в том спецлабиринте!
– И куда мы едем? – спросила она уже в машине, плавясь от жары, стараясь отпихнуть от себя чертову кожаную куртку подальше.
– Елистратов ждет нас у проходной Александровских казарм.
– В казармах?
– Один из входов в зону на территории военной части. Елистратов обратился в Московский военный округ, они дали «добро» на спуск.
Стыдно признаться, но всю дорогу, томясь от жары и обливаясь потом в комбинезоне и резиновых сапогах, Катя с ужасом думала о крысах-мутантах. А вдруг и правда водятся в столичной канализации?
Черный джип МУРа ждал в неприметном переулке, где располагалось КПП Александровских казарм. Елистратов и двое его подчиненных экипировались, словно для спелеологической экспедиции, и так уставились на Катю в камуфляже, что она ощутила себя настоящим пугалом.
– Волосы подберите, коллега, – сказал Елистратов. – Они у вас длинные и густые. А там сверху капать может…
– Что, простите? – не поняла Катя.
– Там, куда мы сейчас спустимся, капать может… в том числе и моча, фекалии, коммуникации-то гнилые.
Катя ухватилась за дверцу джипа, еще не поздно отказаться, притвориться, что у нее клаустрофобия… что она даже в метро из-за этого редко ездит, а все поверху…