Никита ответил, что изъяли массу разных носителей, но… В общем, сама должна понимать.
— Ладно, я посмотрю, — она взяла дискету. — А что же вы с Лесоповаловым предъявите Гусарову?
Вопрос был, конечно, интересный. И всю дорогу до Немчиновки Колосов только его и обдумывал. Что предъявим… В принципе у него нашлось бы немного слов для мужа певицы Авроры. Но даже не вопросы гнали Колосова в Немчиновку, а самое натуральное и банальное любопытство. Прежде чем спрашивать Гусарова о чем-то и анализировать его ответы, Никите просто хотелось увидеть этого человека своими собственными глазами — не на обложке журнала, не в шоу по телевизору, а въяве, вживую. В глубине души примерно на восемьдесят пять процентов Никита в то утро был уверен, что именно Гусаров — вдохновитель дела об отравлении таллиумом сульфатом, то есть по законам простейшей логики — самый натуральный и самый отъявленный злодей вроде легендарной Синей Бороды, А как известно, именно такие личности не лишены своеобразного, пусть и зловещего, обаяния. Однако и в этом Колосову пришлось сильно разочароваться.
Немчиновка была благоустроенным и. престижным коттеджным поселком в двадцати километрах от Москвы. И было в ней все как и в других подобных поселках — строго охраняемая территория, шлагбаум, глухие высокие ограды, крепкие ворота с домофонами, сосны с порыжелой от зноя хвоей, газоны, на которых, несмотря на полив, траве не хватало дождей, новенькие особняки под новенькими крышами, украшенные балкончиками, башенками, фестончиками, верандами, мансардами. В поселке царила чинная благопристойная тишина — ни криков играющей детворы из-за заборов, ни обрывков музыки из окон, ни болтовни соседей, ни собачьего лая, ни велосипедистов, ни пешеходов, ни автомобильных гудков.
У шлагбаума охрана проверила их документы молча и равнодушно и так же равнодушно указала особняк Гусарова — трехэтажный, кирпичный, за трехметровым забором в конце третьей аллеи. Спустя пять минут они с Лесоповаловым уже звонили в домофон у калитки. Дюжий сонный охранник впустил их сразу, без пререканий, едва они показали в окошко свои удостоверения.
Участок был обширным, но пока еще голым, необжитым: фруктовые деревца — тоненькими и чахлыми, канадские елочки у веранды — щупленькими, клумбы, хоть и оформленные хорошим дизайнером-флористом, успели полинять от зноя, покрывшись в самых видных местах некрасивыми проплешинами. Деревья и цветы в эту засушливую пору были не хозяевами участка, хозяевами были строения. А их — добротных, монолитных — было возведено немало: дом с тренажерным залом и небольшим крытым бассейном, сарай, сауна, теплица-оранжерея, крытая застекленная беседка и приземистая домовая часовня из красного кирпича.
Охранник попросил подождать, и они ждали минут десять, стоя посреди двора на солнцепеке. А затем к ним вышел Гусаров — только что после купания в бассейне освеженный, загорелый, с мокрыми, приглаженными щеткой волосами, в черном японском кимоно с белыми иероглифами удачи, вышитыми шелком на животе и спине.
И Никита сразу же почувствовал, что… В общем — жгучее разочарование. Чисто с внешней стороны Гусаров на инфернального злодея явно не тянул. В жизни, а не в телевизоре, оказался он до смешного маленького роста, этакий дядя с пальчик — плотненький, кругленький, с заметным уже даже через мешковатое кимоно пивным брюшком и поредевшей шевелюрой. Никита на миг представил этого пингвина и Аврору вместе. Странно, но никакой дисгармонии в этой парочке не было. Гусаров и Аврора с ее молодежными джинсами, топами, колечками, цепочками и браслетиками скорее подходили друг другу, чем не подходили. Это был парадокс, однако смириться с ним было легко.
— Вы ко мне? Из уголовного розыска? А мне только что звонили из прокуратуры. Какой-то следователь Красновский приглашает на беседу. — Голос Гусарова, несмотря на малый рост, был низким и мужественным. — Что за петрушка, господа, а? Я сроду с милицией, кроме ГАИ, дела не имел. Да и иметь не хочу, честное слово. Ну что еще там стряслось? Прошу. — Он энергичным жестом пригласил их в застекленную беседку, где не было ничего, кроме бильярдного стола и плетеной мебели из ротанга. — В чем проблемы, а? Я сам только что из-за границы вернулся, поэтому ни в какие продюсерские дела еще не въехал…
— Мы к вам в связи с расследованием уголовного дела об убийствах, По которому одним из главных свидетелей проходит ваша жена, — сказал Колосов.
— Моя бывшая жена, — быстро поправил его Гусаров. — Мы разведены. Да вам это отлично известно. Все дрянные газетенки только об этом и пишут из месяца в месяц. — Он хотел сказать что-то еще, но неожиданно умолк, потому что на пороге беседки появилось юное создание лет семнадцати от роду — гибкое, загорелое, темноволосое, коротко стриженное под мальчика, но полуодетое так изящно и так продуманно-небрежно, что все сразу становилось ясно-понятно.
— Полина, я занят. Не видишь — у меня люди, — раздраженно бросил Гусаров.
Создание — Полина — пожало плечиками и спешно ретировалось.
— Это Аврора хочет впутать меня в убийство своего хахаля? — осведомился Гусаров, закуривая. Курил он трубку. И выглядел при этом весьма комично.
— Значит, вы знаете о смерти Студнева, — сказал Колосов, — хорошо, это экономит нам массу времени. Не надо спрашивать вас, кто такой Студнев и в каких вы с ним были отношениях. Вообще не надо начинать танец от печки… Однако, кроме друга вашей жены, убиты еще двое — официантка ресторана «Аль-Магриб» и некий Петр Мохов. Эта фамилия вам знакома?
— Знакома, слыхал.
— И в ресторане «Аль-Магриб» бывали? — вмешался Лесоповалов.
— Бывал. — Лицо Гусарова тонуло в клубах табачного дыма. И от этого у Колосова снова возникло странное ощущение нереальности — вот он, фигурант, напротив сидит, рукой дотронуться можно. А все равно — чистейшая абстракция. Вот что значит отсутствие реальных доказательств вины в деле о трех отравлениях. Есть подозреваемый, а он все равно что фантом…
— Вы мне так и не ответили, — повторил Гусаров нервно, — это с подачи моей супруги бывшей вы именно ко мне пришли?
Можно было сказать — нет, мы сами решили вас допросить, что было бы полуправдой. Но Никита решил не отрицать очевидного.
— Убийство Максима Студнева очень сильно напугало вашу жену, — сказал он. — Я разговаривал с ней неоднократно, и у меня сложилось впечатление, что… ее страх отчасти связан с вами.
— Авроре надо полечиться у психиатра, нервы надо поправить, — зло бросил Гусаров, — это все, что я вам могу на это ответить.
— Женщинам, конечно, свойственно ошибаться, — задумчиво произнес Никита. — Я сам не склонен слишком доверять им в некоторых вопросах, но в последние месяцы, как вы сами только что упомянули, в прессе о вас и вашей жене пишут много и разное; И не всегда в вашу пользу.
— В курсе, читал, — Гусаров хмыкнул. — Чушь собачья.
— По-вашему, то, что о вас рассказывает журналистам ваша жена, — чушь? Я сам читал ее интервью — как она говорит о том, что вы часто бывали с ней грубы, даже жестоки, что у вас были ссоры, скандалы, что вы не раз поднимали на нее руку.