— Мам! Что за ужасная вонь?
— От целительного сосуда его величества исходит необычный запах, но называть его ужасным является сильным преувеличением, — заговорила фея Мотылек. — Для тебя большая честь ощущать его аромат, недостойный бесстыдник.
— Ой, простите! — вмешалась бабушка, заслоняя собой фею. — Внучка играет в школьном спектакле, вот и репетирует беспрерывно свою роль. Уж не обессудьте, по роли у нее очень необычный реквизит, который она упорно таскает с собой.
— Она любит театр? Замечательно! Мой сын тоже актер, — обрадовалась миссис Фрэнк. — Какую последнюю пьесу ставили у тебя в школе? Ты был в ней бесподобен!
— "Сон в летнюю ночь".
— Он играл Пака. Знаете эту пьесу, девочки?
— Да мы в ней живем! — тихо буркнула Сабрина, морщась от невыносимого запаха, источаемого коконом.
— Фил, эти девочки раньше здесь жили, — проговорила миссис Фрэнк, помахав ладонью перед носом.
Спохватившись, что это может показаться грубостью, она смущенно пригладила волосы.
— Ты занимаешь мою спальню, — тихо сказала Дафна.
Фил закатил глаза, покивал, снова надел наушники и вышел из гостиной.
— Вы уж его извините! С тех пор как мы купили ему эту игру, он с ней не расстается, — сказала его мать. — Позвольте ваши пальто.
— Нет, мы только на минуточку, — ответила бабушка. — Просто любопытно было взглянуть, кто здесь теперь живет.
— Нам очень нравится эта квартира. Думаю, вы согласитесь, что мы неплохо о ней заботимся, — сказала миссис Фрэнк.
Сабрина промолчала. Она разглядывала комнату, пытаясь отыскать хотя бы что-то знакомое. От этого занятия у нее даже кружилась голова.
— Да, еще одно, миссис Фрэнк. Вы, случайно, не находили каких-нибудь вещей, когда сюда въехали? Скажем, дневник или книжку с рассказами про сказочных персонажей? — спросила бабушка. — Не исключено, что мама девочек вела дневник, и нам хотелось бы его забрать.
— Кое-что мы действительно нашли, когда ремонтировали кухню и перестраивали стенные шкафы, — подтвердила женщина. Выйдя ненадолго, она вернулась со старой обувной коробкой. — Муж ругает меня за то, что я всё это храню, называет меня барахольщицей. Но это такие личные вещи, что было бы нехорошо их выбрасывать…
Сабрина схватила коробку и сорвала крышку. Внутри лежали пожелтевшие любовные письма их отца к маме, фотографии голеньких Сабрины и Дафны в тазу и дамский розовый бумажник с вышивкой.
— Никакого дневника, — вздохнула Дафна.
— Да, здесь его нет, — подтвердила бабушка. — Вы не могли его проглядеть? — спросила она у миссис Фрэнк.
Та покачала головой.
— После переезда мы здесь немало потрудились. Если бы дневник был, мы бы его нашли.
— Мы очень ценим то, что вы не выбросили это, — сказала бабушка, указывая на коробку. — Что ж, нам пора.
— Рада была с вами познакомиться, — сказала миссис Фрэнк. — Не волнуйтесь, этой квартире запустение не грозит, мы хорошо за ней ухаживаем.
Бабушка и девочки дождались на остановке автобуса и уселись на задние сиденья. Фея Мотылек завела речь о невежестве людей, но Гриммы промолчали. Сабрина сидела у окна и смотрела, как исчезают из вида ее родные места. Она снова думала о маме.
* * *
Они вернулась в гостиницу. Каково же было их удивление, когда, вызвав лифт, они застали там пылко целующихся Свинсона и Бесс! Когда парочка наконец спохватилась, физиономию Свинсона залила краска смущения, а его нос превратился в пятачок. Он поспешно закрыл лицо рукой, взволнованно глядя на Бесс: вдруг она заметила его позор? Но Бесс, улыбаясь до ушей, не выпускала его из объятий, словно их унесло в море и он был ее спасательным кругом.
— Привет! — сказала бабушка вышедшей из лифта парочке. — Мистер Канис встал?
— Да, — ответил всё еще красный Свинсон. — Он у себя в номере и хочет с вами поговорить. Я спросил его о самочувствии, а он в ответ чуть не откусил мне голову. Буквально чуть не откусил! — Свинсон покраснел еще гуще, увидев заговорщическое подмигивание Дафны.
— Нам захотелось выпить горячего какао, — стала объяснять Бесс. — Мы уже побывали на Уолл-стрит [7] . Вы не поверите, до чего наша община недружная! Теперь у нас на очереди Сохо и Чайнатаун. — Блондинка звонко чмокнула своего кавалера в щеку. — Мой сладенький, мне надо освежиться. Дашь мне ключ от своего номера?
— А то как же! — Свинсон порылся в кармане и достал ключ.
Бесс тут же шагнула назад в лифт и поехала наверх.
— Как я погляжу, мистер Свинсон, вы сражены наповал, — заметила бабушка.
— Как это "сражены"? — спросила Дафна.
Сабрина собралась было ответить, но вдруг заметила кое-что необычное: вопрос младшей сестры был обращен к бабушке, а не к ней.
— А так, что он в нее здорово втрескался, — объяснила бабушка внучке.
— И это настоящая проблема! — подхватил Свинсон. — Когда она узнает, кто я такой… какой я… — Он махнул рукой.
— Она ведь тоже вечножитель, — напомнила бабушка Рельда.
— Вечножитель-человек, — вздохнул Свинсон. — А я — поросенок. Это разные вещи.
— Но есть же смешанные пары вечножителей. Вспомни хотя бы мисс Маффет и Паука.
— Мисс Маффет — помешанная, — возразил Свинсон, — а Бесс красавица, она забавная, и вообще, она самая поразительная женщина, я таких еще не встречал. Она потеряет ко мне интерес, когда узнает, что я всего-навсего провинциальная безработная хрюшка.
— А я уверена, что вы нравитесь Бесс такой, какой вы есть, — с улыбкой сказала бабушка.
— Если этот беспредметный разговор закончен, — вмешалась фея Мотылек, — то я хотела бы отнести его величество в номер.
— Конечно, — согласилась бабушка, — а я тем временем загляну к мистеру Канису. Скоро увидимся.
Девочки вернулись к себе в номер и закрыли дверь. Мотылек забралась на одну из огромных кроватей и водрузила липкий кокон на подушку.
— А теперь помалкивайте, люди! — потребовала она.
Сабрина закатила глаза.
— Мне надо с тобой поговорить, — обратилась она к сестре, и девочки удалились в ванную.
— Послушай, Дафна, мы с бабушкой поговорили, и вот что я хочу тебе сказать…
— Я всё знаю, — перебила ее младшая сестра.
— Значит, тебе известно, что я больше не намерена заниматься всеми этими расследованиями?
— Я знаю, что ты решила бросить это дело.
— Это не всё. Я не хочу, чтобы и ты продолжала этим заниматься. Всё равно нам с тобой надо придумать, как разбудить маму с папой. Когда они снова станут как все, мы переедем в какое-нибудь обыкновенное место и снова заживем как семья. Правда, здорово?