– В сапожные мастерские, думаю, бандиты не ходят. Разве что за данью? Предложение рациональное, но… вы в самом деле верите, что такое возможно?
Я нахмурил брови:
– А почему нет? Лишь потому, что никто не решался? Или народ будет против?
– Народ не против, – протянул он. – Народ завсегда за крутость. Народу в лом, что у кого-то хватает отваги воровать и жить на широкую ногу! Но мы ж стараемся жить по нормам цивилизации?
– Нормы цивилизации против норм выживаемости? – возразил я. – Если выбирать, то нам сейчас не до жиру, как в странах Европы. Нам сейчас бы из ямы! А галстук поправить да манжеты одернуть – потом, потом. Просто выжить, дорогой Петр Петрович! Просто выжить. Не как человекам, по отдельности мы уж точно выживем! У вас в Швейцарии на счету сколько? А вот как нация, в прошлом такая пассионарная…
Он тонко улыбнулся:
– Вы это с такой интонацией…
– Да, с такой! Что было однажды, то может и повториться. Может быть, именно сейчас и начинается новый пассионарный взлет? С этого момента, когда решили не тонуть, сложив руки, а дать в зубы тому, кто нас топит?
Сигуранцев поднялся, на губах змеилась тонкая улыбка. Я обратил внимание на победный блеск его глаз.
– Вот видите, Игнат Соломонович, – обратился он к Босенко, – а вы боялись предложить господину президенту чересчур суровые меры по арестам. Господин президент, как и надлежит отцу народа, суров и справедлив.
Босенко поклонился, вид несколько ошарашенный. Я понял, что Сигуранцев все рассчитал заранее, догадывался о моей реакции, все провел просто ювелирно. Неужели я так предсказуем? Или, действительно, это самый верный и прямой выход, но мы его в упор старались не видеть из-за страха показаться… грубыми?
Правозащитники наконец собрались в единый кулак: трагедия в Рязанской области казалась настолько невероятной, что несколько дней вырабатывали общую позицию, получали инструкции с Запада. Наконец подняли общий многоголосый крик, вывели на улицы толпы женщин, те развернули хорошо сделанные плакаты с требованием прекратить геноцид кобызского народа, дать ему свободу и самоопределение, немедленно вывести войска и покаяться, сложить полномочия президента и не препятствовать вводу американских оккупационных войск.
В СМИ круглые сутки показывали по всем каналам плачущих женщин, чьи дети погибли, выполняя «преступные планы правящей клики, что отмыла ба-а-альшие деньги в этой войне». На НТВ организовали «круглый стол», куда пригласили известнейших эстрадных певцов и артистов оригинального жанра, очень оригинального, но зато любимого простым народом: юмористов и клоунов. И хотя певцов, как известно, Творец одарил голосом вместо ума, но они трагически и с придыханием рассуждали о недопустимости ронения оземь слезы невинного ребенка, о ценности и даже сверхценности человеческой жизни, что, оказывается, равна ценности всей вселенной, артисты оригинального жанра строили трагические рылы и говорили тоже очень серьезно о своем видении проблемы, о канале сверхзнания и сверхвидения, которыми они соединены со Всевышним и с потусторонним миром, которые им подсказывают верные решения.
Громов рычал от ярости, а Сигуранцев утешал ехидно:
– Телевидение, дорогой, – самая демократичнейшая культура!.. Там знают, кого приглашать. Не академика какого-нибудь, а Изденко, который рассказывает анекдоты! Что делать, нынешнее телевидение началось с анекдотов такого же деятеля, клоуна, кстати, тоже по первому каналу анекдоты рассказывал, а когда заболел, к нему в больницу ездил президент Ельцин, тоже человек из народа, и все народное правительство в полном составе. Показывали, значит, приоритеты.
Я поморщился:
– Еще напомните, что рядом умирал сам Святослав Рихтер, но Ельцин и премьер-министр к нему и не заглянули…
– Напомню, – сказал Карашахин сварливо. – Я этого им никогда не прощу. И никогда не забуду.
– Так любите Рихтера?
– Ни разу не слыхивал, – признался Карашахин. – Но президент должен помнить, что каждое слово, сказанное им, знаковое. Каждый жест, каждая гримаска. Недаром же фараонов в первую очередь обучали сидеть с каменными лицами?
У меня в кабинете сейчас корпели над бумагами Новодворский с Убийло и Кагановым, им поручено корректировать бюджет, а также силовики, эти отвечают за проведение в жизнь операции «Сулла». Карашахин устроился за отдельным столом, просматривал на терминале новости, ловко переключаясь между ведущими СМИ и нашими закрытыми каналами.
Сигуранцев прислушался, сказал задумчиво:
– Мы всегда в ответе за тех, кого мы экзюпеpи. Народу нужны не отвлеченные идеи, а прописные истины! Понятные, как те ток-шоу, что он жадно смотрит, роняя слюни. Это нам понять бы после краха строительства коммунизма, но в эту истину не врубились ни мы, ни Запад… По сути, то счастливое западное общество всеобщего потребления, которое является идеалом Запада, на самом деле тот же коммунизм – утопичный и неосуществимый, ибо голодные и завистливые соседи помешают всеми силами, разрушат, уничтожат, а потом заплюют и осмеют.
Убийло удивился:
– Что вы плетете? При чем тут западное общество и, простите за непристойное слово, коммунизм?
Новодворский засмеялся:
– Чего вы обижаетесь, наш Петр Петрович всего лишь показал жестами, что его зовут Хуан. Будущее в России представляется до сих пор в виде коммунизма – т. е. большой и неожиданной халявы. Работать русские не хотят и не будут, нигде в мире нет столько пословиц на тему работы: ты меня не бойся, я тебя не трону, или: работа не… гм, словом, стояла и стоять будет. А то, что мы кого-то экзюпернули, так каждый народ имеет то правительство, которое не то! Удары жизни всегда ниже пояса, и здесь, и на Западе, но почему при коммунистах народ спился, а на Западе – нет? Потому что пил и здесь и там по потребности, а закусывал по труду! Однако опытный проктолог быстро определяет, откуда у русских растут руки.
Громов поднял голову от бумаг, в глазах отражаются цифры, проговорил медленно:
– Если увижу, что ручей течет по холму вверх, буду знать: Новодворский обронил доброе слово о России. Эх, чем ближе узнаешь демократа, тем дальше хочется послать.
Новодворский отпарировал:
– Чем слабее доводы, тем крепче выражения. Не так ли?
– Демократ всегда говорит все, что думает, – ответил Громов. Добавил после короткой паузы: – Но не всем.
Аресты и расстрелы среди бандитских группировок провели на следующий день. Многих застрелили еще при задержании, остальных привезли в тюрьму и там поставили к стенке. Заодно пустили слух, что и у адвокатов, помогающих бандитам, поинтересуются кое о чем, так что ни один не явился, все как воды в рот набрали.
Это отвлекло на время внимание от трагедии на Рязанщине, психологи уверяют, что надо продержаться еще три дня, о ней забудут, как, скажем, забыли о трагедии с «Курском», а сколько было крику во всех СМИ! Тем временем правозащитники организовали второй митинг, однако еще на местах сбора их забросали грязью и камнями пенсионеры, у которых хулиганье регулярно отнимало на выходе из сберкасс пенсию. Да и большинство из тех, которые красиво и благородно требовали остановить геноцид кобызского народа, вовсе не жалели, что расстреляли несколько сот русских, это же быдло, русские свиньи, так им и надо, вот только тревожно, что президент усиливается, власть усиливается, а с крепкой властью эту страну уничтожить несколько труднее.