Лидия захохотала.
Она была очень красивая в этой бочке: блестящие глаза, яркие губы, пылающие щёки.
В бочке оказалось безумно жарко. Славка десять раз проклял себя за то, что согласился на эту баню «от Стёпыча». И где он вообще, этот Стёпыч?! Кто бочки раскочегарил?!
Опять, опять он всё узнаёт только от Лидии. Даже о фотографиях в ноутбуке Криса…
– Лид, зря мы сюда залезли.
– Почему?
– Это как-то неестественно – париться днём, когда за окном жара и шмели, а в траве ягоды…
– Я давно всё делаю неправильно, разве ты не заметила?
– Что ты имеешь в виду?
– Я люблю тебя!
Славке показалось, что в бочке прибавилось жару.
– Ты меня… что?
– Люблю, подруга. По-настоящему, как мужчину.
– Кошмар, – сказал Славка, отпрыгивая от Лидии прямо в бочке.
– Вот и я говорю, кошмар. Я даже проконсультировалась у Фрадкина.
– И что он прописал?
– Переспать с тобой.
Славка отпрыгнул ещё немного, хотя совершенно не понимал как это у него получается – прыгать в горячей бочке.
– Не прыгай, – поморщилась Лидия. – Я и сама в ужасе от того, что случилось, такое со мной в первый раз. И успокойся, я вовсе не собираюсь следовать совету Сэма Константиновича.
– И я не собираюсь… следовать его совету, – пролепетал Славка, делая последний мощный прыжок назад и упираясь в стену кедровым боком. – Этот Сэм Константинович хорошего не посоветует!
– Наверное, это Вахрамеев повредил мне мозги, когда нёс Баранову на руках. Наверное, я никогда не смогу полюбить мужчину, а любить кого-нибудь так хочется! – Лидия вдруг прыгнула по направлению к Славке.
– А! – вскрикнул Славка, но отпрыгнуть не смог, сзади была стена.
– Я тебе противна? – подпрыгнула Лидия ещё на шаг.
– Нет! – заорал Славка. – Ни в коем случае! Только…
Нужно было выйти из бочки, и, продемонстрировав свою мужскую сущность, во всём признаться Лидии, но…
Но она только что сказала, что никогда не сможет полюбить мужчину, и чёрт его знает, как развернутся события на любовном фронте, если она узнает, что он мало чем отличается от Вахрамеева.
– Ты совсем не знаешь меня, – пискнул Славка.
– Знаю. Ты боишься высоты, ты хотела повесится от несправедливости бабы Зои, которая обвинила тебя в краже сухофруктов, ты смогла полюбить простого небогатого токаря, ты… добрая, искренняя, умная, весёлая, справедливая, красивая, у тебя белые зубы, сильные руки, узкие бёдра, несимметричная дурацкая грудь, мужской подбородок, мозоли на обеих руках и коленки, которые хочется трогать…
Славка почувствовал, что катастрофически перегрелся. Что ещё немного, и он треснет от жара, или расплавится, или просто помрёт без нарушения целостности тела. Он представил, какими будут глаза у Лидии, когда она вытащит его из бочки и обнаружит у него в лифчике распаренную туалетную бумагу, а в плавках все признаки Вахрамеева.
Он представил, что она скажет…
А Фрадкин-то какой молодец! По нему и не скажешь, что он дядька без предрассудков!
– Я не знаю, как с тобой спать, – честно признался Славка.
– Я тоже не знаю, – вплотную подпрыгнула к нему Лидия. – Но дружить-то мы можем?
– Мы и так дружим, – простонал Славка, понимая, что в бочке бежать ему некуда и что он вот-вот потеряет сознание от перегрева.
– Да, дружим, – совсем сникла Лидия и потёрлась кедровым боком о Славкин кедровый бок. – Но я должна была сказать тебе правду!
– Спасибо, что сказала, – еле выговорил Славка. – Мне очень, очень приятно. Если бы не мой токарь…
– Как его зовут?
– Орлик. То есть, Славка. Слава Орлик его зовут.
– Красиво. Я бы хотела, чтобы ты с ним была счастлива.
Разговор становился невыносимым. Жара разрушительной. Лидия показалась дурой с распаренной мордой.
– А-а-а-а-а! – заорал Славка, выскочил из пыточной бочки, и, почти не касаясь ногами пола, полетел в предбанник.
– Я тоже в первый раз не смогла долго париться! – захохотала Лидия.
– Лучше бы ты ягоды ела! Хазы бомбила! Компьютеры вспарывала!! Какой дурак объясняется в любви в бочке?!
– Я объясняюсь в любви в бочке, только я не дурак, а дура, – грустно сказала Лидия и покраснела даже больше, чем это было возможно.
Славка наскоро обтёрся большим полотенцем. Бюст его утратил упругость и форму, пришлось тайком достать из лифчика бумагу и засунуть её за деревянную лавочку.
– Дура ты и есть, – бормотал под нос Славка, натягивая женские шмотки. – В подружку она влюбилась! Ягоды нажралась! В баню попёрлась! Дура и есть! А что в доме творится?! Бардак! Жесть! Даже подумать страшно, что творится в доме!
Лидия вошла в предбанник красная, голая и абсолютно несчастная.
– Да, страшно подумать, что в доме творится, – как зомби повторила она. – Зато я теперь абсолютно уверена, что убийца не ты.
– И не ты! – великодушно признал Славка, хотя история с этой баней, неизвестно кем и для кого натопленной, опять зародила в его сердце – нет, не подозрения! – так, вопросы. – Мне кажется, что орудует не один человек, почерк уж больно разный, – сказал он задумчиво.
– Да?! – Лидия так и стояла голая и несчастная, без обычного блеска в глазах. Славке стало жалко её, он накинул на плечи ей полотенце, усадил на лавочку и сам сел рядом.
– Вот смотри, – взял он распаренную ладонь Лидии и легонько сжал. – Горазон погиб, свернув шею. – Славка загнул её указательный палец. – Алину ударили по голове! – Он загнул средний палец. – В Феликса стреляли! – За средним шёл безымянный, и Славка тоже загнул его с большим удовольствием. – А Раду опять ударили по голове! – Славка задумчиво потрепал мизинец. – Почерк определённо разный, хотя сходство, конечно есть…
– Да, только Раду сначала пытались убить алкоголем. А потом уже бутылкой по голове! – Лидия сама загнула мизинец, словно подвела итог.
– Ты хочешь сказать, убийца не знал, что Гошин раскодировал Раду и… подсунул ей водку? А когда Рада не умерла, заманил её в зимний сад и ударил?
– Ну да, Рада выпила три бутылки какой-то палёной водки и не умерла! Убийца позвал её в зимний сад, пообещав ещё спиртного, но ударил бутылкой по голове. Скорее всего, Рада доверяла этому человеку, раз пошла за ним аж на крышу. Скорее всего, она что-то видела, или знала, раз её решили убить!
– Но при чём тут картины, изрезанные ножом?! Почему в Феликса стреляли?
– Всё это звенья одной цепи, – вздохнула Лидия. – Во всяком случае, убийца точно не дядя Гоша, ведь он сам раскодировал Раду.