– Лид, – потряс её за плечо Славка. – Почему ты спишь в моей ванной?
– Чтобы вода под рукой была, если загоримся, – не открывая глаз, пробормотала Лидия, но тут же подскочила и испуганно огляделась: – Ой… где я?! Кто я?!!
– Лидка ты, – вздохнул Славка. – Дрыхнешь на моей территории, а мне б того… побриться. Умыться то есть! – поспешно поправился он.
– Ой, Женька-а-а!!! Нас хотели убить! Заживо сжечь!
– Хотели бы, убили, – повторил Орлик слова Фрадкина.
– Ты хочешь сказать, нас пугали? – выпучила глаза Лидия.
– Мне в туалет хочется! – подпрыгнул от нетерпения Славка.
– Я отвернусь, – улыбнулась Лидия и действительно отвернулась, предоставив Славке возможность воспользоваться розовым унитазом.
– Я не могу при посторонних! – подпрыгнул Славка резвее и выше.
Лидия оскорблено вздёрнула подбородок, вылезла из джакузи и вышла из ванной, оскорблено хлопнув дверью.
– Не думала, что я тебе посторонняя! – крикнула она, но Славка уже не слышал её.
Он побрился, умылся, с особой тщательностью накрасился и соорудил себе новую грудь из косметических ватных шариков.
Удовлетворённо осмотрев себя в зеркале, он задумался.
Что делать дальше?!
Искать старуху? Искать Раду? Поймать Криса и, отметелив его по-тихому, заставить признаться, зачем он делал скандальные фото?! Или, как водится в этом семействе, собрать всех в столовой и рассказать, что он токарь, а соответственно, никакая не девушка?! Что с ним сделают? Окунут головой в пруд, а потом похоронят по-быстрому, без речей, музыки и поминок?!
От этих мыслей стало тоскливо, Славка вышел из ванной и подошёл к окну.
Лидия курила в кровати.
– Наверное, теперь никогда не брошу, – пожаловалась она. – Жизнь стала такая… нервная и опасная!
– Скажи, ты не знаешь высокую красивую блондинку с голубыми глазами? – не оборачиваясь, спросил Славка.
– Знаю. Тебя!
– Я похожа на идиотку, которая спрашивает, знакома ли она тебе? – разозлился Славка.
– Да, похожа, – пробормотала Лидия.
– Ах, вот, значит, какая твоя любовь!
– Но я не знаю никакой другой красивой блондинки, кроме тебя! – крикнула Лидия, роняя в постель столбик пепла. – А про идиотку ты сказала сама!
– Нам нельзя ссориться.
– Но мы и не ссоримся! Почему ты спрашиваешь меня про какую-то блондинку?
– Она должна ездить на джипе, который стоит в подземном гараже.
– Чёрт, мы совсем забыли про Феликса! – подскочив, заорала Лидия. – Он с голоду помрёт в засаде!! Он же старый, ему витамины и всякие микроэлементы нужны!
Они одновременно сорвались с места и помчались на кухню.
Возле барной стойки стояла Ксюня и, рыдая, запихивала в дорожную сумку коньяк, солонку-слоника и фартук. То, что фартук был не на Ксюне, поразило Славку даже больше, чем забитая до отказа дорожная сумка.
– Ой, только не спрашивайте ни о чём, – замахала руками Ксюня. – Меня… меня… – Она разрыдалась с новой силой, и, чтобы утереть слёзы, сняла с крючка полотенце. – Этот паршивый «три Г» меня уволил! Совсем!! – горестно сказала она в полотенце.
– Кто?! – не понял Славка.
– «Три Г» – это прозвище Георгия Георгиевича Гошина, – пояснила Лидия.
– Выгнал! На улицу! – плакала Ксюня. – Сказал, что я старая, толстая и кофе не умею варить! А куда я пойду? Я одна-одинёшенька, двадцать пять лет у Иды Григорьевна прожила! – Ксюня взяла сумку и потащила её к двери. – Одна-одинёшенька, – всхлипывая, приговаривала она. – Куда я пойду? Ни денег не скопила, ни имущества не нажила! У меня только носок, да солонка…
– Подожди, Ксюня! – схватила её за руку Лидия. – Почему дядя Гоша тебя уволил?!
– Так он молодую служанку хочет нанять! С ногами, с грудями и без принципов.
– Ну, Ида Григорьевна ему задаст, когда вернёт...
Славка показал Лидии кулак, но Ксюня не услышала её слов.
– И куда я теперь? – утирая слёзы, шептала она. – На вокзал? К бомжам? «Три Г» даже зарплату мне не отдал!
– Гад! – возмутился Славка. – Он не три, а одно большое «Г»!
– Я знаю, что делать! – воскликнула Лидия. – Никаких бомжей и вокзалов! Никаких скитаний! Мы спрячем тебя!
– Где?! – в один голос спросили Ксюня и Славка.
– За лесом есть летняя кухня. Это старенькая постройка, но там всё есть – кровать, стол и даже электрическая печка!
– А толку – чуть, – простонала Ксюня. – Что я там, до смерти просижу?
– Не до смерти! Вот вернётся… Ой! – Лидия зажала себе рот рукой и весело блеснула глазами.
– Несколько дней посидите, а там видно будет, кто в доме хозяин, – проворчал Славка, взял сумку и пошёл к двери. – Показывай дорогу! – приказал он Лидии.
Летняя кухня оказалась просторным добротным домом в два этажа, с современной мебелью, оборудованной техникой кухней и красивыми занавесками на окнах. Тут можно было вить семейное гнёздышко и жить много лет в согласии и уюте, а не просто «пересидеть» несколько дней.
– Господи, тесно-то как! – всплеснула руками Ксюня, привыкшая к просторам хозяйского дома. – А кухня?! Разве это кухня?! Не повернуться! А занавески? Барахло! – потрогала она голубой шёлк. – Фу ты, и туалет один!!
– Зачем тебе два туалета, Ксюня? – засмеялась Лидия. – И чем тебе занавески не нравятся?! Ты же на вокзале бомжевать собиралась, а тут тебе жемчуг мелкий!
– Где жемчуг? – оживилась Ксюня, оглядевшись по сторонам.
– Поговорка это такая, – объяснил Славка. – Для оборзевших.
– А я, значит, оборзевшая? – уточнила Ксюня, недовольно ощупывая добротный матрас на просторной деревянной кровати.
– Ты привыкла жить в роскоши, – миролюбиво пояснила Лидия, осматривая вид из окна. – Поэтому на вокзале ты вымрешь, как мамонт.
– Я и здесь вымру, – покачала головой Ксюня. – Я про эту хибару позабыла давно! Тут рабочие жили, которые дом строили, а теперь мне приходится прятаться. – Она опять зарыдала, достала из сумки невероятно большой носок на пяти спицах, коньяк, солонку-слоника, Библию, иконку, и разложила всё это на прикроватном столике. Комната сразу приобрела жилой вид. Уюта стало хоть отбавляй, и основной его составляющей была розовощёкая, полная Ксюня.
– Ладно, побомжую немного, а потом, может, замуж выйду, – вздохнула она, стягивая с себя вязаную кофту и надевая фартук.
Славка хотел спросить, где она собралась искать женихов в этой прифронтовой зоне, куда впору запускать роту ОМОНа, но вдруг увидел на руке служанки зелёного дракона с оптимистично задранным хвостом.