— Но ведь армией командуешь ты.
— Что из того, если премьер-министр выступит против меня? Даже если я буду настаивать на продолжении войны, то меня могут лишить необходимых средств. Нет, мне нужен лорд-казначей, который во всем меня поддержит. И такой человек есть. Это Годолфин.
— Значит, Годолфин им станет. Разве не для того мы позволили Генриетте выйти за его сына?
— Сара, я разговаривал с ним и выяснил, что он не желает этой должности.
— В таком случае, мистер Годолфин должен поступиться своими желаниями.
— Я пытался убедить его.
— Годолфина предоставь мне. Я объясню ему, в чем его долг.
Джон улыбнулся. Сара безудержна, откровенна; похоже, Годолфин ее побаивается.
— Если присоединишь свой голос к моему, дорогая, вреда не будет. Напомни Анне, что Годолфин всегда поддерживал ее — в отличие от Рочестера. Напомни, как он противился Вильгельму и Марии, когда те вздумали урезать ее доходы, что оставался ее другом, когда она была в крайней немилости. Анна не забывает старых друзей.
— Напомню обязательно. Не беспокойся, Маль; казной будет распоряжаться Годолфин. Поговорим о другом. О нашем Джоне. Ты, кажется, ему потворствовал.
— Оставь, Сара, то, что мальчик хочет пойти по отцовским стопам, вполне естественно.
— Со временем пойдет. А пока останется в Кембридже.
— Согласен. Только хватит тебе сердиться. Он послушался тебя. Разве этого недостаточно?
— Дети не должны даже пытаться ослушаться меня.
— Он ведь еще мальчик.
— Но готов был противиться мне!
Граф ласково засмеялся. Сара властна, надменна, но всегда очаровательна. Как негодующе сверкают ее глаза, как горит на щеках румянец! Более красивой женщины он не видел. Даже их дочери — красавицы все до единой — не могут тягаться со своей матерью.
Конечно, пусть она действует по-своему — только иногда ее придется сдерживать.
— Сара, любимая, тебе следует быть помягче по отношению к нашему сыну.
— Он должен понять — я знаю, что для него лучше. Но… моего внимания требуют неотложные дела. Я немедленно повидаюсь с Годолфином и объясню ему, в чем его долг.
Сара вошла в спальню королевы, где Эбигейл, стоя на коленях, обмывала распухшие ноги своей госпожи.
— У Хилл такие нежные руки, — негромко произнесла Анна.
— Да-да, — ответила Сара, жестом веля горничной забрать таз и уйти.
Девушка подняла глаза на королеву, та слегка кивнула. Эбигейл под раздраженным взглядом Сары стала вытирать и припудривать ноги Анны. При этом она недоумевала: «Почему королева допускает подобное?» Но, видимо, Анне нравилось слушаться эту женщину.
Сара махнула рукой, и Эбигейль вышла.
До нее донесся негромкий голос королевы:
— Доброе создание.
— У меня дела, которые необходимо обсудить с глазу на глаз. Хилл может прийти потом и сделать все, что вам угодно.
— Прошу вас, присаживайтесь, дорогая миссис Фримен.
— Так вот, — сказала Сара, — вам предстоит увидеть, как те, кто до сих пор презирал вас, теперь чудесным образом превратились в ваших друзей. За такими нужно пристально следить; но в этом вы можете положиться на меня.
— Вы имеете в виду…
— Вашего дядю, Рочестера. О, сейчас он, поверьте мне, задирает нос. Дядя ее величества королевы Англии! Неважно, что раньше он ее презирал. Неважно, что поддерживал этого отъявленного мерзавца Вильгельма! Неважно, что голосовал за то, чтобы урезать ваши доходы! Неважно, что не пытался встать на вашу сторону, когда с вами ссорилась сестра и ее ничтожный супруг! Неважно! Теперь он подольстится к вам и станет лордом-казначеем… если вы на это согласитесь.
— Да, верно, он не всегда был моим другом, но я слышала, это способный человек, и как мой дядя…
— Я знаю, что миссис Морли ни за что не забудет истинных друзей. Каким хорошим другом был вам Сидни Годолфин, какая это яркая личность! Я сказала мистеру Фримену, что хорошо знаю ее величество, мою дражайшую миссис Морли. Знаю, что ее не собьет с толку скулеж дворняжек, еще недавно кусавших ее за пятки.
— Конечно, миссис Фримен, вы правы.
— Миссис Морли согласна со мной, что мистер Фримен гений… совершенный гений. Она может спокойно доверить ему командование войсками. В прошлом он страдал из-за зависти менее талантливых людей. Но теперь этому пришел конец. Есть лишь один человек, с которым он может сотрудничать, а взаимопонимание между главнокомандующим королевы и ее премьер-министром совершенно необходимо.
— Согласна.
— В таком случае лордом-казначеем может стать только Годолфин, а мистер Рочестер должен понять, что ему не одурачить королеву льстивыми речами. Годолфин будет здесь, Мальборо за границей. Миссис Морли, вы сделаете Англию поистине великой державой… с их помощью.
— Сидни Годолфин мне всегда нравился…
— Итак, это маленькое дело улажено. Я извещу Годолфина. Теперь расскажу о неприятностях с моим сыном. Мальчик посмел не согласиться с моими планами на его будущее. Что вы об этом скажете?
— Со стороны молодого человека это несколько дурно, миссис Фримен.
— Хочет немедленно идти в армию, представьте себе. И покинуть ради этого Кембридж. Но я решила, что он останется там.
— Ему не терпится стать воином… совсем как моему мальчику. Дорогая миссис Фримен, у меня и сейчас стоит перед глазами, как он муштрует своих солдат в парке. Какой это был мальчик…
«Пусть попричитает слегка, — подумала Сара. — В награду за то, что отдала казначейство Годолфину».
Теперь будущее представлялось Мальборо блестящим. Он хотел вести войну на континенте, сделать Англию сильной державой, но для этого ему требовалась поддержка правительства. Многое зависело от королевы — но можно было не сомневаться, что Сара станет ею руководить. И все же это не избавляло его от могущественных недругов — против войны выступали многие министры. Среди них были и тори, и виги. Тори представляли собой церковников и крупных землевладельцев; виги — партию коммерсантов. В рядах тори состояли высшие сановники церкви и якобиты; в рядах вигов — диссиденты и кальвинисты. Полного единства ни в одной партии не было. Виги являлись сторонниками войны, поскольку она означала подъем торговли; у тори такой возможности обогащаться не было, а налоги их разоряли. Однако Мальборо стремился к войне, хотя принадлежал к тори, а Сара все больше симпатизировала вигам.
Когда Мальборо убедил своих сторонников выдвинуть в качестве одной из причин продолжения боевых действий притязания Претендента на трон, война стала более популярной. Теперь, когда новую королеву твердо поддерживала вся страна, решив, что Претендент-католик не должен возвращаться, англичане рвались в бой, и в одно ясное майское утро на улицах Лондона появился герольдмейстер и объявил, что Англия вступила в войну.