Глеб посмотрел на небо. Прямо над ним висело созвездие Ориона, похожее на огромное распятие.

– А может, Ты и не воскресал? – тихо спросил Глеб, обращаясь к созвездию. – Может быть, ты такой же мертвый, как падшие боги Гиблого места? – Глеб вытер рукою сухие глаза и опустил взгляд: – Ладно… Воскрес ты или нет, но у меня есть работа, и я должен ее доделать.

4

Когда Глеб шагнул в храмовый зал, мальчик стоял посреди зала, но… это уже был не мальчик. Это был коренастый уродец, ростом с юношу, но невероятно мускулистый. Кожа его – серая, бугристая, похожая на панцирь – казалась невероятно крепкой, и, скорее всего, таковой и была.

Широкая пасть уродца устрашала огромными зубами, одного взгляда на которые хватало, чтобы понять – эти зубы перекусят все, что угодно.

Глеба прошиб пот. Он облизнул пересохшие губы и потянул из ножен меч. Мускулистый уродец ринулся на Глеба. Глеб махнул мечом. Уродец вскинул руку, и в руке его тотчас появился щит. Меч Глеба глубоко вонзился в щит. Уродец резко отвел щит в сторону, и меч Глеба переломился у самой рукоятки.

– Ах ты, тварь! – рявкнул Глеб и выхватил из-за спины скорострел.

Однако выстрелить он не успел. Уродец подпрыгнул, вырвал скорострел из рук Глеба и разбил его в щепки об каменный пол. Глеб попытался схватить уродца, но чудовище перехватило руку Глеба, резко вывернуло ее, а затем ухватило Глеба за куртку и швырнуло об стену.

Силища у маленького урода была неимоверная. Глеб поднялся на ноги и сплюнул кровь. Теперь он был безоружен. Глазки уродца вспыхнули кроваво-красным светом. Он защелкал острыми, как бритвы, зубами и двинулся на Глеба.

Бровка вбежала в зал и быстро встала между ними.

– Нет! – крикнула она. – Не надо!

Уродец остановился и уставился на девушку злобными глазками. Бровка улыбнулась чудовищу обескровленными губами и мягко проговорила:

– Не бойся нас, малыш.

Уродец усмехнулся.

– С чего ты взяла, что я вас боюсь? – пролаял он страшным голосом, который не мог принадлежать человеку.

Бровка протянула к твари руку.

– Какого черта ты делаешь, Бровка? – окликнул ее Глеб. – Он ведь не человек.

Бровка шагнула к уродцу.

– Не бойся нас, – повторила она. – Ты всего лишь маленький, испуганный мальчик. Ты растерялся и не знаешь, что тебе делать. Но я помогу тебе.

– Ты поможешь мне? – Чудовище ощерилось, обнажив два ряда острых зубов. – А кто поможет тебе?

Пальцы Бровки коснулись безобразной морды уродца. Но вместо того, чтобы отхватить ей зубами руку, уродец внезапно поник и понурил голову.

– Не бойся, – снова повторила Бровка. – Ты не один.

Она прижала уродца к себе и погладила его по голове. И вдруг все кончилось. Уже не безобразный уродец, а обыкновенный мальчик рыдал у Бровки в объятьях, а она гладила его по голове и тихо приговаривала:

– Ну, чего ты?.. Чего?

– Я… деда убил… – рыдал мальчишка. – Ударил веслом…

– Это не ты. Это Гиблое место. Оно одурманило вас.

Мальчик отпрянул от Бровки и, всхлипывая, достал из кармана штанов небольшой предмет, похожий на радужный лепесток.

– Вот! – сказал он и протянул лепесток Бровке.

– Что это?

– Дед вынул эту штуку из рыбьего брюха.

Бровка взяла радужный лепесток, повертела его в пальцах, затем протянула Глебу.

Мальчик ткнулся лицом Бровке в грудь и снова заплакал. Его худенькие плечи вздрагивали от рыданий.

– Ну, все… – ласково говорила Бровка, поглаживая его волосы. – Все… Теперь ты не один. Мы увезем тебя отсюда.

* * *

Сидя на плоском камне, посреди залитой сумеречно-багровым светом площади, Глеб прислушался. Толмач Рамон расположился на траве, в паре саженей от него. На коленях у него дремал мальчишка. Рамон поглаживал его смуглой ладонью по волосам и тихо, нараспев, бормотал:

– Лишь тот, кто познал тревогу, находит покой. И лишь тот, кто спускается в подземный мир, спасает возлюбленную. Тот же, кто не вынимает меча, подобен Орфею, которому боги вместо возлюбленной показали воздушный мираж. Они обманули его, потому что он был робок сердцем, а не храбр. Обманули, потому что он был кифаредом, а не настоящим мужчиной.

Бровка подошла к Глебу и села рядом.

– Замысловато он выражается, – сказал Глеб.

– Ну, на то он и толмач, – улыбнулась Бровка.

Глеб раскрыл ладонь и взглянул на радужный лепесток.

– Пастырь был простым человеком. Он не умел насылать видения. Видения насылал мальчишка. – Он поднес ладонь к глазам. Радужный лепесток озарился мягким сиянием. – Все дело в этой штуковине, – сказал Глеб. – Хочешь, я сделаю так, чтобы в небе вились сказочные птицы и пели нам чудесными голосами? Или усею всю поляну алыми розами? Пока эта штука у меня, я настоящий чародей!

Бровка протянула руку и сложила пальцы Глеба в кулак.

– Не надо, Глеб, – сказала она. – Я устала от чудес.

– Да, ты права. Хватит с нас чудес.

Глеб бросил радужный лепесток на землю и ударил по нему каблуком. Лепесток хрустнул и рассыпался на маленькие, радужные кусочки.

Покончив с чуднoй вещью, Глеб достал из кармана коробку с бутовыми самокрутками. Вынул одну из коробки и сунул в губы.

Бровка посмотрела, как он курит, и сказала:

– Дай мне попробовать.

Глеб протянул ей дымящуюся самокрутку. Девушка осторожно вложила сигарету в приоткрытые губы, затянулась и закашлялась. Вернула Глебу самокрутку, смахнула с ресниц выступившие слезы и заявила:

– Гадость!

Несколько секунд они сидели молча, глядя на башню, освещенную багровой луной.

– Зачем ему все это, Глеб? – спросила Бровка. – Зачем Гиблое место пытается добраться до людей?

Глеб помолчал. Потом задрал рукав на правой руке и показал Бровке рядок белесых шрамов.

– Видишь? – сказал он. – Их осталось пять. Когда не останется ни одного, тогда я смогу ответить на твой вопрос. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Он опустил руку, затянулся самокруткой и выпустил несколько неровных колечек. Бровка посмотрела, как расплываются они в воздухе.

– Что будет дальше, Глеб?

– Дальше? С рассветом мы отправимся домой. Чародей нам больше не поможет, и темные твари будут поджидать нас за каждым деревом, за каждым кустом.

– Я говорю не про чудовищ. Я говорю о тебе и…

– Уф-ф… – Здоровяк Хлопуша опустился рядом с ними. – Мальчишка уже уснул, а этот чудак Рамон все еще воет над ним свои латинские стишки.