Book.

— Нет-с, не имею.

— А девочек-ведьмочек? — спросил Гвоздь.

— Кого-с, простите?

— Ирэн и Кэт, — разъяснил за майора Генка.

— Нет-с, эти барышни мне не знакомы.

— А про мумию египетского жреца Па Ди Иста тебе что-нибудь известно?..

У Гвоздя с Самокатовым прямо перекрестный до­прос получался.

— Известно-с, — наконец хотя бы на один вопрос утвердительно ответил Купоросов.

— Что?! — разом спросили майор с Генкой.

— По телевизору-с сообщали, что у мумии в Эрми­таже кто-то руку отрезал.

— Вы только это знаете? — спросил уже один Само­катов.

— Да-с, только это-с.

В кабинете повисло молчание.

— Право, господа, — первым заговорил Купоро­сов. — Я мало что понимаю во всей этой истории с мо­им возвращением из загробного мира. Но зато о многом догадываюсь. Девица Нестерова со своей Хозяйкой явно замышляют какую-то непотребность. И я им для чего-то необходим. Но Агафон Купоросов — столбовой дворянин! — Директор ударил себя кулаком в грудь. — Он не пойдет ни на какие подлости!.. Да и вообще, мы уезжаем из Питера, — закончил Купоросов более спо­койным тоном. — От греха подальше...

— «Мы»? — повторил Гвоздь.

— Я решил связать себя узами брака. — У директора слегка порозовели щеки.

— Со своей секретаршей? — догадался майор.

— Да-с, с Татьяной.

— А ты ей сказал, что ты... гм... — Гвоздь запнул­ся, — не совсем живой?

— Что значит — «не совсем живой»? — обидчиво вскинулся Купоросов. — Я, смею заметить, вполне материализованный призрак.

— Вот так номер, чтоб я помер! — воскликнул Гвоздь.

— Вы прямо как следователь Пупышев, — захихикал директор. — Егор Кузьмич, бывалыча, тоже эту пословицу говаривали-с. Царствие ему небесное. Золотой был человек.

— Да, да, золотой, — повторил Гвоздь и переспро­сил: — Неужели ты и вправду, Агафон, материализованный?

— Именно-с так-с.

Один лишь Самокатов не понимал, о чем речь.

— А что это значит? — спросил он.

— А то и значит, — ответил директор, — что я такой же живой человек, как вы-с или они-с, — показал Купоросов на майора. — Единственное отличие — у меня не одна тень, а две. Но на тени, по счастию, никто внимания не обращает.

— Материализовать призрака... — задумчиво под­крутил усы Гвоздь. — Это ж высший магический пило­таж... — Он посмотрел на директора. — А Нестерову Хо­зяйка тоже материализовала?

— Бог с вами, сударь, — замахал руками Купоро­сов. — Катерина обычным-то призраком не захотела становиться. Так ходячим мертвецом и осталась. Она даже ночует на кладбище.

— А на каком? — заинтересовался Гвоздь.

— На Никоновском, ваша честь. Я ее туда несколько раз подвозил на своей машине после занятий.

— А в какой могиле она ночует?

— Да уж понятно — не в своей.

— А в чьей, не знаешь?

— Нет-с. До могилки я ее не провожал.

Майор Гвоздь надел фуражку.

— Ну что ж, Агафон. Больше вопросов не имею. Как говорится: совет тебе да любовь с молодой женой.

— Покорнейше благодарю-с, — поклонился дирек­тор.

— А из Питера не уезжай. Мы этих птичек скоро поймаем.

Купоросов с сомнением покачал головой.

— Простым смертным с ними не справиться, ваша честь.

— Ну, это мы еще поглядим, — молодцевато под­крутил усы бравый майор. — Всего хорошего, Агафон. Айда, Геша.

Гвоздь с Самокатовым вышли на улицу.

— Вы ему поверили, Петр Трофимыч? — первым делом спросил Генка.

— Да, я знаю, что он не врет.

— А откуда вы знаете?

— Догадайся, — хитро подмигнул майор.

— Оттуда, да? — Самокатов постучал каблуком по земле.

— Нет, парень, отсюда. — Майор постучал кулаком по голове. — Я Агафона прекрасно помню. Он не врун.

— Что значит — помните?

Майор Гвоздь достал свой любимый «Беломор» и, закурив, пояснил:

— Есть такая штука, Геша, «реинкарнация» называ­ется. Проще говоря — переселение душ. Большинство людей не помнит, кем они были в прошлых жизнях. А я помню. К примеру, в девятнадцатом веке я был следо­вателем Пупышевым...

— И это вы вели дело Купоросова? — пораженно вскричал Самокатов.

— Так точно.

— Ни фига себе, — сказал Генка.

— Поэтому насчет Агафона я не ошибаюсь, — поку­ривая, продолжал Гвоздь. — А вот насчет остального ошибочка вышла.

— Ошибочка?

— Так точно. Похоже, что тебе и впрямь снились сны. Только не обычные, а ясновидческие. У тебя случайно среди ближайших родственников ясновидящих не было?

— Нет, не было.

— Ты в этом уверен?

— Да, уверен.

— А среди твоих прапрабабушек и прапрадедушек предсказатели не попадались?

— Откуда ж я знаю?

— Мало ли. Родители рассказывали.

— Нет, не рассказывали.

— А за собой ты ничего этакого не замечал?

— «Этакого»?

— Ну, будущее никогда не предсказывал?

Генка почесал макушку.

— Да вроде не предсказывал... Хотя нет, один раз предсказал!

— Ну-ка, ну-ка.

— Однажды я домашнее задание не сделал. По анг­лийскому. И перед уроком говорю Максу: «Сейчас, Горох, мне наверняка двойбан влепят». И влепили.

— Нет, это не совсем то, — усмехнулся майор. — Вернее, совсем не то.

Тут Самокатов вспомнил рассказ Любки Крутой о том, что она скрытая колдунья.

— Петр Трофимыч, — воскликнул он, — а может, я был скрытым ясновидящим?! А сейчас эти способности во мне проявились.

— А что, вполне возможно.

— Выходит, все мои кошмары могут повториться наяву, — с ходу сообразил Генка.

Такая перспектива его не очень-то обрадовала.

— Пророческие сны сбываются лишь частично, — разъяснил Гвоздь. — Они как бы намекают на будущие события. Но эти намеки надо уметь правильно интер­претировать.

— А что это значит?

— Раскрыть их истинный смысл. Верно растолко­вать.

— Чего уж толковать, — вздохнул Самокатов. — Не­стерова во сне хотела меня убить. А после наяву. Все очень просто.