— Я могу вам чем-нибудь помочь? — оторопев, спросила та.
Девушка вкрадчиво произнесла:
— У вас замечательная… роговица глаза. Замечательная!
«Как она могла это заметить, если не видит дальше своего носа? — подумала Ксения, теперь уже чувствуя брезгливость к болезненно любопытной девице. — Откуда этот анатомический интерес?»
Тут послышалось попутное замечание «рисовальщика»:
— Да-да-да, вот именно-с, выдающийся материал! Надо будет это использовать для опытов… — впрочем.
он тут же вернулся к телефонному разговору. Балерине не хотелось верить своим ушам: «Опыты, роговица — возможно, я ослышалась? С виду просто график, какой-нибудь карикатурист-сатирик, пусть даже со странностями… А с другой стороны, бред какой!» Оставалось следить за всем происходящим и ждать, храня самообладание. А в зале ничего не менялось: гости продолжали сидеть на своих местах. Кто-то был занят своим, судя по сосредоточенности, очень важным делом, хотя большинство были неподвижны и безмолвны. Никого не удивил и приход очередного «уникального» субъекта.
Сначала послышался отчетливый металлический звон, потом оказалось, что он идет от нелепого, неопрятного типа, одетого в студенческую тужурку с чужого плеча, старый дворянский картуз, контрастирующий с ним ярко-красный с бурыми пятнами шарф и надраенные до блеска щегольские сапоги. Вообще вид у этого гостя был откровенно хищный и устрашающий: тусклые глаза были неестественно выпучены, а татуировка на кисти с именем «Иван» и крупная серьга, болтавшаяся в ухе, в представлении Ксении соответствовали театральному образу разбойника с большой дороги. Он медленно обошел вокруг стола, точно извещая сидящих о своем присутствии. Этот зловещий обход сопровождался сухим скрипом: то ли половицы скрипели в такт исполинским шагам, то ли его обувь. Создавалось впечатление, что вошедший повторял движения нарисованных фигурок. Молодой человек, сидевший напротив Ксении (именно он заверил ее в скором приходе князя), перегнулся через стол и все так же вполголоса, словно опасаясь любопытных ушей, пояснил: «Вы не удивляйтесь, мадам: он хоть и на ногах, но уже мертвец. Мы тут проводили ряд опытов — мы постоянно занимаемся здесь очень важными опытами, и случайно его заразили… Печально, но факт! Видите, пока ходит, вышагивает, но, в сущности, натуральный труп. Ручаюсь вам, недельку, пожалуй, еще так походит, а потом совсем успокоится. Не обращайте на него внимания — casus improvisus [209] , но только методом проб и ошибок можно постичь истину». Ищущий упокоения брюнет прошел по кругу еще раз и удалился восвояси. Если только что увиденное и услышанное Ксенией было шуткой, то, во всяком случае, неостроумной, нелепой. Подобный «юмор» следовало бы назвать не просто черным, но явно психопатологическим. «Евгений Петрович, разумеется, ничего об этом не знает. Что же это за компания — кто их сюда впустил, в конце концов? Скорее бы уже он появился и навел порядок! Конечно же, стоит только ему вернуться, и все в доме обретет прежнюю гармонию: ну скорее же, Господи!» — взмолилась обескураженная балерина. Однако за первым явлением последовало второе, и это опять был не князь: в залу вошла девочка лет одиннадцати, по виду гимназистка или воспитанница какого-нибудь перворазрядного приюта, в опрятном платьице с белым накрахмаленным фартучком. Единственной странной деталью ее наряда была плотная черная повязка на шее. Будь повязка на рукаве, можно было предположить, что это знак траура — мало ли бывает причин для траура? — но подобной повязке вокруг шеи Ксения не могла найти логического объяснения. А девочка тихо, как мышка, приблизилась к столу и примостилась рядом с Ксенией на стульчике, который галантно освободил для нее какой-то карлик (таких уродцев здесь было несколько). Тут безликая, «серенькая» девушка снова обратилась к балерине. Голос ее звучал капризно-настойчиво:
— Послушайте-ка! У вас ведь такая замечательная роговица. Разве вам никогда не говорили? Нет?! А я вот сразу отметила! Давайте вы будете с нами сотрудничать? Я серьезно вам предлагаю.
«Этого еще не хватало! Угораздило же меня попасть в этот паноптикум…» — подумала Ксения, а вслух поинтересовалась:
— А что от меня потребуется, позвольте узнать?
— О-о-о! Это архиважное дело! — оживилась девица. — Вы себе не представляете, насколько серьезные проблемы мы здесь решаем!
Балерина вспомнила то, что ей уже пришлось увидеть, и ее передернуло от отвращения.
— Наше общество представляет собой центр оккультизма и магии. Мы занимаемся антропософскими исследованиями. Квинтэссенция человеческой природы — вот что нас больше всего интересует! Через исследование биоэнергетики человека — к постижению мировой души!
«Серенькая» девица преобразилась, она стала буквально сыпать глубокомысленными казуистическими фразами, именами Сведенборга, Бёме, вспомнила каких-то доктора Штейнера и мадам Блаватскую [210] , после чего взяла со стола и открыла роскошное портфолио. На первой же странице была мастерски исполненная раскрашенная фотография неведомого знака, по форме напоминающего наконечник рыцарского копья, пронзающий стилизованное подобие человеческого сердца. Но острие копья было только частью фотографического изображения. Оно словно бы вырастало из неизвестного искрящегося минерала, напоминавшего своей кристаллической структурой и цветом каменный уголь, минерал же, в свою очередь, покоился на гладко отполированном мраморном шаре. Девушка, не дожидаясь расспросов, объяснила, что это не произвольная композиция, а магический символ, в котором важнее всего копье — сама вечная Ось Мироздания; осколок же метеорита из лунной породы, конечно, только часть Вселенной, однако заряжен титанической энергией космоса. Она поведала Ксении, что прогрессивнейшие европейские умы убеждены — мощь.
сосредоточенная в лунном камне, сравнима только с чудодейственной силой философского камня средневековых алхимиков, поэтому он таит в себе неисчерпаемые возможности и способен в будущем освободить род человеческий от всех напастей, напитать людей силой взамен растраченной за всю историю цивилизации.
— Обратите также внимание на копье. Второго такого в мире не существует.
Внимательно выслушав эти откровения, Ксения подозрительно посмотрела на странную девушку:
— А к чему здесь растерзанное сердце — оно ведь тоже что-то означает в символическом смысле?
— Безусловно — здесь каждая, даже мелкая деталь исполнена глубокого смысла, — девица хитро прищурилась. — Сердце человека — великий мистический тайник, ключ к которому… Нет. я не стану вам больше ничего рассказывать! Я здесь вообще исполняю скромную роль. Соглашайтесь сотрудничать, тогда вас просветят те, кому положено.
Предложение назойливой девицы повисло в воздухе. У Ксении голова уже шла кругом, и, чтобы больше не затрагивать эту тему, она выдавила из себя: