Что тут можно ответить? Да, кто-то из внешней жизни оказался хитрее Юруллы. Анризу не это тревожило. Аль все Солнце проплакала в своей келье. Но вдруг этих слез не хватит, чтобы промыть ее горе?
— Может, мы слишком резко поговорили с Аль? Надо было ее успокоить.
— Надо было ее похвалить. Дитятко, не стесняйся! Смотри, сколько влезет, в глаза встречному-поперечному. Пусть они дохнут, как мухи! Мало им разных смертей. А тут еще вот такая! — От возмущенья Юрулла перестала скручивать нить. — Так Аль никогда не поймет: люди опасны по-разному. Один желает тебя убить, другой ведет себя так, чтобы ты его погубила. И то, и другое — красные пятна на Белом. Лучше их избегать.
— Боюсь, она не утешится. Ты знаешь: случайный поступок — всегда начало цепочки.
— Первый поступок — случайный. Второй — всегда добровольный. Возможно, Духи хотели преподать ей урок, и она наконец образумится. Нужно жить для зверей и птиц, для воды и травы. Анриза, только так умножается Белое.
Анриза не согласилась:
— Она не такая, как мы. Что ей ни говори, она захочет уйти.
— Потакаешь глупым желаниям? Подари ей свои страноходы. Анриза, ты тоже уходишь. Но ты всегда возвращаешься. Ты приносишь Ордену пользу. А другие уходят бессмысленно.
Юрулла хвалит Анризу? В кои-то веки! Ресницы странницы дрогнули, глаза утонули в тени:
— Были те, кто считал иначе.
Юрулла дернулась:
— И где они? Их больше нет. Как они распорядились жар-птичкой — бесценным даром Луны? Как старались для Белого?
— Но Аль — это дочка Ассинды! А Дарилла…
— Прекрати. Это имя проклято в ските.
Анриза сделала вид, что слова до нее не дошли.
— Мы не знаем, что стало с Дариллой, и не можем ее судить. А Аль на нее похожа. Даже больше, чем на Ассинду.
Обе теперь молчали. Пальцы быстро-быстро сучили тонкую нитку. Воздух наполнился сладким запахом.
— Это невыносимо. Надо добавить горечи. — Юрулла бросила веретено. — Где тут горюн-трава?
Анриза дождалась, пока Юрулла снова возьмется за пряжу.
— Аль слишком много плачет. И слезы, похоже, не приносят ей облечения. Вдруг ее горе не смоет? Вдруг желание не утихнет?
— С желанием можно спорить, пока у него нет образа.
— А вдруг она не ошиблась? Аль чувствует очень тонко. Да, это был первый встречный. Других она не видала. Но ведь и так бывает.
— Это уже не важно.
— Не важно? Юрулла! Аль посмотрела человеку в глаза. Сколько раз светила сменят на небе друг друга, прежде чем мы сумеем замолить его смерть? Разве это умножит Белое?
— Аль поступила глупо. Но не ее вина в том, что она совершила. Того, кто ее увидел, хотели убить. Поэтому и не сказали, что он увидит в зеркале. Поэтому не объяснили, что ему надо делать, если сердце забьется, желая пробить грудину.
Случается, что Анризе нужно покинуть скит — ради Ордена, ради Белого. Она обувает сапоги-страноходы, когда надо забрать ребенка — девочку лунной женщины, родившуюся в миру. У Анризы завидная участь, высокое назначение. Ей выпал счастливый жребий, и она его приняла.
Серебристым женщинам отпущена долгая жизнь. Но и они умирают. В третий лунный год от затменья потухла жар-птичка странницы по имени Мурадина, и сапоги-страноходы оказались ничьими. Все собрались на Лунной поляне, чтобы выбрать для них хозяйку. Сапоги подошли двоим — Анризе и Карозиде. Им пришлось состязаться в беге. Анриза намного обогнала Карозиду. Ее объявили странницей и вручили заплечный короб.
Через два лунных года она принесла в этом коробе маленькую Аллибину. Анриза купала малышку в родниковой воде, плела для нее обереги и рассказывала ей сказки.
— Анризочка, расскажи, как король пришел за Ассиндой. Пожалуйста, расскажи!
Эту сказку Анриза рассказывала не раз. Много-премного раз слушала Аль эту сказку. Может быть — слишком много.
— За Ассиндой пришел Кариз, король далекой Угоры. Он был огромный и сильный, с темной блестящей кожей.
— Она его позвала?
— Конечно! Иначе бы он не добрался до Лунного скита.
— А как он ее увидел? — Аль знала ответ на вопрос, но каждый раз замирала: что ответит Анриза?
— Он не рассказывал, как узнал про Ассинду. Но его звездочеты читали небо, как книгу. А у каждой из нас там есть свое отражение.
— И у меня?
— И у тебя, дорогая.
— Ну, рассказывай. Что было дальше?
— Ассинда назвала Кариза по имени. И он отправился в путь. Кариз очень долго добирался до скита. За это время Луна родилась десять раз. По дороге ему пришлось сменить слонов на верблюдов, а верблюдов — на лошадей. Но его желание обнять Ассинду от этого лишь возрастало.
— Он так сильно ее любил?
— Очень сильно любил.
— И не боялся испытания светом?
— Совсем не боялся.
— А Ассинда была в белоснежных одеждах?
— Да. Их привели на большую поляну — туда, где славят Луну. И Ассинде велели светить в полную силу. В обычной жизни никто из нас так не светит.
— Он не зажмурился?
— Нет. И не стал дожидаться, пока испытание кончится и свет хоть немного ослабнет. Подошел к ней и сгреб в охапку своими большими ручищами.
— Я знаю: он обнял ее — и успокоил сердце.
— И мы потом три смены светил лечили его ожог. Кариз смеялся и говорил, что обожженная кожа — сущая ерунда. Превратись его сердце в яичницу — было б гораздо хуже! Он был очень веселым, и все мы очень смеялись.
— И ты?
Анриза кивала: да, она очень громко смеялась. Громче всех остальных.
— А Юрулла? Тоже смеялась?
— И Юрулла смеялась.
— А ведь Юрулла почти никогда не смеется. Юрулла сердится, если за кем-то приходят. А когда за Ассиндой прибыл король Угоры, все было иначе, правда?
— Юрулла надела Ассинде на палец серебряное кольцо — знак того, что она теперь связана с человеком. Кариз ликовал, а потом захотел увести с собою невесту. Юрулла не соглашалась: придется ему подождать. Ассинде еще предстоит кое-чему научиться. Без этого жизнь в миру принесет ей мученья. Но Кариз не хотел уйти без Ассинды. Он бросился в ноги Юрулле и стал ее умолять сжалиться над несчастным. Он клянется беречь Ассинду пуще зеницы ока. Он обещает, что лишний раз не даст ей ступить по земле, — и Кариз протянул Юрулле ладони, на которых спокойно разместились бы тыквы. На лице Юруллы отразилось сомнение: может быть, уступить? Кариз это тут же приметил, подхватил Хранительницу ключа и стал вместе с нею плясать по поляне. Вот тогда она улыбнулась.