— Это их проблемы.
— Я и говорю. — Мураш закурил. — Ну а ты с причиной смерти еще не разобрался?
— Вова, я же тебе сказал, — с деланой скукой во взгляде ответил Попов. — Не раньше, чем будут готовы все исследования. И особенно гистология. Наркотиков, алкоголя и другой гадости в крови этого парня не обнаружено. Тебе хватит?
— Не-а. — Мурашов сплюнул почти себе под ноги.
— Кстати учти. Табачный дым в сочетании с жареной картошкой из «Макдоналдса» и пивом приводит к импотенции в ста процентах случаев.
— Да с этой работой и без пива импотентом станешь. — Мурашов уже тоже смотрел на Сашу с раздражением. Хорошие они люди, эти эксперты, но на хрен они все время зазнаются?
— А-а-а, — понимающе кивнул Саша. — А ты случайно не видел, как мы утопление вскрываем? Через недельки три-четыре после попадания в воду? — Это он сказал специально, чтобы Мураша позлить. Устали они уже оба друг от друга и от дежурства.
Мурашов чуть не подавился дымом.
— И не надо тебе это видеть. Ну ладно, пока. До утра, что ли?
Мурашов вяло хлопнул по Сашиной ладони, сел в машину и уехал. Санитар Леша, заслышав звук подъ-ехавшей машины, вышел на крыльцо и ждал, пока выгрузят труп. Вышел шофер перевозки, открыл задние дверцы «газельки». Саша обратил внимание, как блеснули в темноте металлические пуговицы на розовой кофточке у лежащей на носилках бабульки, и в отвратительном настроении пошел к себе в комнату.
— Вещи сейчас будете осматривать? — крикнул ему вдогонку Леша.
— Оставь до утра. По всей вероятности, это самоубийство. Скорей всего, постановления на экспертизу не будет. Утром осмотрит тот, кто будет вскрывать. — Что ему в ответ буркнул Леша, Попов не расслышал.
Так, джинсы, футболка, поверх накинуть шерстяной джемпер и заглянуть в сумку. Хотя что там могло поменяться со вчерашнего вечера? Платок. Мокрый носовой платок. Выкинуть его в стирку и взять новый. На всякий случай. Лена проспала и впопыхах собиралась на работу.
— Я бы тебя подвезла, но мне в другую сторону, — мама, уже причесанная, накрашенная, в своем элегантном брусничного оттенка костюмчике, надевала в коридоре черные лодочки.
— Ладно, я на троллейбусе. — Лена по московской привычке запихнула в сумку первую попавшуюся под руки книжку с отцовского стола. Какая разница, что попадется — все равно что-нибудь историческое.
— Сок и бутерброды на столе. Не забудь хорошо закрыть дверь.
Мама вышла из квартиры своей уверенной легкой походкой, и через некоторое время Лена услышала, как пикнула сигнализация ее машины.
— Окно-то надо закрыть! — Лена кинулась к окну, на обратном пути, торопясь, завернула все бутерброды с тарелки в салфетки, чуть не поперхнулась апельсиновым соком и вслед за матерью выбежала из квартиры. О черт, она еще не привыкла к новой железной двери. Ну и возня с этими ключами. Оказывается, есть своя маленькая радость у тех, кому нечего запирать на ключ. Однако же она вспомнила, как свое главное богатство, дорогой ноутбук, всегда таскала в Москве с собой, и побежала по лестнице вниз.
Хорошо, что троллейбуса не пришлось долго ждать. Только очутившись на заднем сиденье, Лена смогла вздохнуть. Теперь уж от нее ничего не зависит. Как пойдет трафик. С удивлением она обнаружила, что пробки теперь есть везде. На ближайшем же перекрестке троллейбус встал, и Лена вспомнила о захваченной с собой книжке. Что это она взяла? Есть такое гадание — открываешь первую попавшуюся страницу и тычешь наугад в любую строку. Какие слова попадутся — это и есть твоя судьба.
Лена закрыла глаза и, не вынимая книжку из сумки, заложила наугад пальцем страницу. Потом, все так же не глядя, вытащила маленький томик в мягкой обложке, обернутый старой газетой. Приподняла ресницы.
Да… Видно, что книжка папина. Самые, на его взгляд, ценные экземпляры он всегда обертывал по старинке — газетами. И сколько мама ни покупала ему специальных обложек в магазинах для школьников, папа все равно всякому дерматинчику предпочитал печатные СМИ. Теперь по газетам можно было судить, когда покупалась та или иная книга. Старые обертки были черно-белые. Газеты «Известия», «Литературная», «Вечерний город» — эти еще из студенческой жизни. Видимо, покупались еще его родителями до папиной женитьбы. Потом пошли трехцветные «Аргументы и факты», «Комсомольская правда», а в последнее время — новые названия. Лена сама газет не читала. Новости узнавала из Интернета. «Независимая газета», «Коммерсантъ» — это наверняка мамино чтиво. Папа такое вряд ли когда читал…
Ну так что там? Куда угодил Ленин палец? Господи! Как назло, попался Гай Светоний Транквилл. Лена знала эту книгу, так как отец часто читал ее, когда Лена была маленькой. Лена как-то, будучи студенткой, тоже взяла ее в руки. Скучнейшее описание биографий каких-то римских царей. Что может быть там интересного неспециалисту? Она хотела захлопнуть томик, но любопытство взяло свое. Троллейбус тряхнуло, он вяло тронулся в потоке других машин. Лена приблизила страницу к лицу, чтоб лучше видеть. Прочитала: «…Когда же он увидел, что со всех сторон на него направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойнее упасть укрытым до пят; и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при первом испустив не крик даже, а стон…»
Какой кошмар! Лена торопливо кинула книжку в сумку. Почему-то сразу вспомнился Булгаков. «Аннушка уже разлила подсолнечное масло». Что же это значит, ей уготована такая страшная судьба? Как говорят — внутри у нее все похолодело. Вот как раз сейчас и похолодело. Лене понадобилось несколько минут, чтобы унять противное сердцебиение. Гадость какая! Угораздило же ее схватить этого Транквилла. Нет чтобы Донцову. Впрочем, Донцовой в их с мамой доме тем более не водилось.
Лена сделала несколько глубоких вдохов. С другой стороны, чего она так расстроилась? У этого Светония вообще одни мучения описаны. Как они все умирали, эти римские цари? В Древние времена надо было очень хорошо подумать, прежде чем сходить пообедать к собственному папе. А Светоний — это такая древность! Тот же Константин, который принял христианство — это Лена помнила еще из институтской программы по истории религии, — родного сына убил, не поморщился, не говоря уже о какой-то там по счету жене, которую заживо изжарили в термах. Чего она так перепугалась? Лена снова достала книжку и пролистала страницы наугад. Ну точно. Тиберия то ли задушили, то ли отравили, Гая Калигулу зарубили мечом и добили клинками, Нерон закололся сам, какой-то Домициан тоже погиб в результате заговора… О чем ей беспокоиться? Лена даже про себя засмеялась своему испугу.
Троллейбус теперь выбрался на простор, и мимо окна проплывали обычные городские улицы, высокие дома, афиши, реклама… А ведь скоро осень, подумала она, заметив первые желтые листья в кронах берез. И впервые в жизни, пожалуй, она подумала об осени не как о начале занятий или о новом рабочем цикле после отпуска, а как о времени жизни, за которым, быть может, уже скоро последует если не старость, то зрелость, а потом, возможно, зима и смерть.