Лилибет выпустила из рук корзинку, слишком потрясенная, чтобы возражать. Безмятежный день только что рассыпался на кусочки.

– Но вы… вы не можете…

– Не могу? Да что вы, леди Сомертон. Вы же не прогоните меня с пикника, правда?

– Но… – Она лихорадочно пыталась придумать хоть что-нибудь. – Но Уоллингфорд! Пари. Нам не разрешается общаться с противоположным…

– О, ради всего святого. Мой брат и его пари. Я скажу ему, что похитил вас обоих, и сам за это расплачусь. Лично составлю объявление в «Таймс», буду покорнейшим образом просить прощения. – Он ухмыльнулся. Солнечные зайчики заплясали в его карих глазах. – Позвольте присоединиться к вам. Обещаю, я буду вести себя безупречно.

Эта его чертова улыбка. Эти морщинки в уголках глаз.

– Надеюсь, – услышала она собственный голос. – Но только если вы поклянетесь, что не съедите все сами.

Он качнул корзинкой.

– Судя по весу, еды тут полно.

– Вы идете с нами, ваша милость? – спросил Филипп, помчался вперед и крикнул через плечо: – Мы идем вниз, к озеру!

– К озеру! Чудесно!

– Мы не идем к озеру! Мы идем в… – Лилибет заторопилась, пытаясь догнать сына.

– Да почему? Там так чудесно. Чистая горная вода, волны плещутся о берег, все такое. Прекрасный выбор.

– Но… – А какой теперь смысл протестовать? Ее единственное возражение – присутствие там Роланда – оказалось никчемным. – Ну хорошо, – слабым голосом согласилась она.

– Замечательно. Вперед, Филипп! – Роланд заспешил вслед за мальчиком, излучая всем телом изящество и энергию.

Она спускалась за ними по виноградникам на террасах, по нежной свежей траве на лугу для выпаса овец, мимо яблонь и персиковых деревьев, тяжелых от ароматных цветов. Приятный весенний ветерок обдувал ее щеки, принося с собой запах свежевспаханной земли, и тревога в ее груди постепенно исчезала, сменяясь чем-то более приятным.

Чем-то похожим на предвкушение.

Глава 7

Честно ли пытаться завоевать благосклонность леди, расхваливая ее отпрыска? Роланд коротко обдумал эту мысль и сделал то, что делал всегда, сталкиваясь с вопросами деликатности и этики: отмахнулся от нее.

– Он славный мальчик, – сказал Роланд, глядя, как Филипп раскладывает на берегу камни. Помолчал и добавил: – Умный мальчик.

– Временами чересчур умный, – негромко отозвалась Лилибет. Она сидела, прислонившись спиной к надежному стволу оливы и приковавшись взглядом к сыну. – Не подходи близко к воде, Филипп! – крикнула она.

Мальчик сделал вид, что не услышал. Роланд видел это совершенно ясно, поскольку и сам в детстве часто пользовался этим приемом. А если уж совсем честно, то и сейчас тоже. Он приподнялся на локте, краем глаза следя за Лилибет.

Она вела себя довольно дружелюбно. Возможно, даже слишком дружелюбно, с тем же поверхностным приятельским расположением, с каким три недели назад вошла в конюшню. Притворяясь, что между ними ничего нет. Роланд взял с ее салфетки еще кусок сыра, и пикантный привкус наполнил его рот.

Самое время слегка ее расшевелить, решил он.

– Скажите мне, – произнес он, поворачиваясь к ней лицом, – каким был ваш муж?

– Почему «был»? – сказала она. – Он все еще существует и все еще мой муж.

– В таком случае какой он, ваш муж?

– Я не очень понимаю, о чем вы. – Она посмотрела на него в упор. – Полагаю, вы знаете его так же хорошо, как я, ведь вращаетесь в тех же кругах.

– Не совсем так. Я знаю только о его репутации.

Лилибет пожала плечами.

– Ну и вот. Репутация, как правило, редко бывает ошибочной. – Она завела руку за голову и вытащила длинную шляпную булавку. – Но полагаю, на самом деле вас интересует, какой он любовник. Ведь вам именно это хочется узнать, верно?

Он подавился и сел.

– Боже правый.

Лилибет улыбнулась, сняла шляпку и положила на землю.

– Думаете, я не могу быть дерзкой? Что я все еще та девушка, какой была шесть лет назад?

– Конечно, нет. И за это обожаю вас еще сильнее.

На этот раз она рассмеялась.

– Ну, это не больше, чем вы заслуживаете, вот так вот суя свой нос куда не просят. Я просто обязана предупредить вас, чтобы в следующий раз вы дважды подумали, прежде чем задавать подобные вопросы.

Лилибет сидела достаточно близко, чтобы он мог к ней прикоснуться. Роланд жаждал это сделать, но ее шляпка с широкими полями лежала на траве между ними, как чопорная дуэнья. Неужели он и вправду плотски познал это тело? И эти жадные бедра поднимались к нему навстречу?

– Расскажите только то, что вам хочется, – попросил он.

Она снова перевела взгляд на Филиппа.

– А о чем тут рассказывать? Мне нужно было выкинуть вас из головы. Я должна была это сделать. Уж этим я была обязана лорду Сомертону, да и самой идее супружества. Я думала… в общем, я, конечно, знала о его репутации, но была слишком наивной и не понимала, что это значит. Чем люди занимаются в постели и что это за собой влечет.

– Наверняка нет! – воскликнул Роланд. – Вы не могли быть настолько невежественной.

Она кинула на него загадочный взгляд.

– Об основной технике я знала. Но не обо всем прочем.

– Вы имеете в виду – о лучшей части. Бог свидетель, я представлял себе это с вами.

– В самом деле?

Неужели в ее голосе прозвучала нотка кокетства? Все нервы Роланда напряглись. С этим он обращаться умел. Это его территория.

– Моя дорогая Лилибет, – протянул он. – Если бы вы только знали, какие сладострастные мысли возникали у меня в голове, когда я кружил вас в танце по тем чертовым бальным залам, вы бы выплеснули мне в лицо свой лимонад.

Она не засмеялась, не выгнула бровь, не подыграла ему. Молниеносно взглянув на Филиппа, она снова обратила свой взор на Роланда, и что-то в ее глазах заставило его податься вперед, попытаться прочесть то, что скрывалось в мягкой голубизне этих глаз. Ностальгия? Желание?

– Вы бы удивились, – произнесла она. – Я бы с восторгом выслушала эти ваши мысли. В конце концов, у девушек тоже есть желания, даже если мы не знаем точно, о чем тоскуем и к чему стремимся.

– Значит, вы думали о том же самом? – Вот теперь он не флиртовал. Он с трудом выговорил эти слова.

Лилибет ответила не сразу. Она изучающе посмотрела на него, что-то обдумывая, и только потом сказала:

– Не совсем. Уверена, в те времена я была куда невиннее, чем вы.

Он поколебался.

– Верно.

Она вздохнула. Ее груди вздымались и опускались под аккуратным высоким вырезом фиолетового лифа.