Снаружи удивительная машина не имела окон, но внутри имелись экраны, вмонтированные в стены. Часть из них гоняла все тот же осточертевший уже «Телерос», остальные заменяли окна и показывали вид за окном. Вид, впрочем, был неинтересным. Сверхскоростная трасса, по которой пулей летел наш герой, была ограничена с обеих сторон высокими бетонными стенами, бесконечными, как искусственные Кордильеры. Поэтому в течение часа Краев скучал и, как уже было сказано, играл словами. Когда он уже устал от внутреннего словоблудия и пришел к выводу, что оно является умственным эквивалентом рукоблудия, машина совершила остановку и посадила сразу двух пассажиров. Пассажиры оказались крепенькими мужичками среднего возраста — слегка поддатыми и веселыми. Они с удовольствием плюхнулись в кресла, запрыгали задницами на упругих сиденьях, как дети.
— Домой, Савелий? — заорал один.
— Домой, Василий! — воскликнул другой, бородатый. — Домой, на зону!
Потом они хором исполнили куплет какой-то странной песни, в которой присутствовали словосочетания «Прощай, страна Барания» и «Так здравствуй, мама-зона, чумная вольница моя».
Краев сидел с открытым ртом. Мужички произвели на него неизгладимое впечатление.
— Ребята, вы — чумники? — спросил он.
— А что, по-твоему, мы на баранов похожи? — заржал тот, кого назвали Василием.
— Нет вроде бы, — неуверенно произнес Краев.
— Ну, так значит, мы — чумники! А ты чего такие вопросы задаешь? — Василий посмотрел озадаченно. — Сам-то не чумник, что ли?
— Чумник я, — сказал Краев с удовольствием. — Самый что ни на есть чумовой. Только я из другого врекара. Мы такую кликуху не применяем — бараны. Вы кого так называете?
— Этих… — Бородатый Савелий махнул рукой. — Правильных. Иммунных. Неагрессивных и перевоспитанных. То есть всех, кто не чумники.
— Значит, есть чумники и есть бараны?
— Ага. — Вася снова загоготал. — Они бараны, а мы — чумники. Они — хорошие и добрые. Неагрессивные. Мы — бяки, злые, но веселые. А у вас что, не так? Ты с какой зоны?
— С четвертой.
— А, вот оно что! — Василий понятливо качнул головой. — «Четверка» ведь строгого режима?
— Да, — уверенно сказал Краев.
— Говорят, у вас там дисциплина? Кого-то даже перевоспитать удалось?
— Да уж… — Краев тяжело вздохнул. — Совсем прижали. Менты поганые вздохнуть не дают.
— Ну ты загнул! — хохотнул Савелий. — Откуда ж на зоне менты?! Они ж там сдохнут! Зона — не тюрьма! Зона — это карантин. На зоне только чумовые!
— Шучу, — дал обратный ход Николай.
— Ну ладно! Добро пожаловать на «семерку»! — Вася протянул руку, изготовленную природой на манер деревянной лопаты. — У нас — врекар общего режима. Вольняшка! Уколы делают только раз в два месяца. Считай, тебе повезло. Как добился перевода-то?
— Интригами, — таинственно объяснил Краев. — Интригами, беспробудным пьянством и безобразным поведением. Откусил соседу ухо.
— Наш человек! — радостно воскликнул Савелий. — Как зовут-то?
— Сергей. Иванович.
— Выпьешь за знакомство?
— Выпью.
— Во! — Савелий извлек из кармана плоскую металлическую фляжку. — Мне один химик из двадцать третьей зоны нацедил. Умница парень, второй Менделеев! А может, даже и первый. Виски! Синтетика, конечно, но вкус божественный… «Блю вокер» в подметки не годится. Да и где его теперь взять-то, настоящий «Блю вокер»?
Савелий достал стаканчики, складные, но имитирующие настоящее стекло. Выпили. Занюхали рукавами. Блаженно откинулись в креслах.
— Зенки загасим! — Вася поотключал все экраны, в том числе и окна, ловко орудуя странной формы пультом, который он извлек из кармана. — Так спокойнее. Мне эти телевизоры на нервы действуют. Все время кажется, что за тобой подглядывают.
Мне тоже, — признался Николай. — Слушай, Вась, как тебе удалось все выключить? Тут же не предусмотрено отключение. Я своим пультом пробовал.
— А у меня свой! — Василий подкинул прибор на руке. — Не смотри, что выглядит коряво. Отключит все, что захочешь. Сам изобрел. Мы ведь с Савкой электронщики. А ты кто?
— Лингвист, — почему-то сказал Краев.
— Понятно. В командировке был?
— Естественно.
— В самой Москве?
— В самой.
— Ну как там? Лет пять уж там не был.
— Да все так же. — Краев брезгливо сморщился. — Чистота, красота и дисциплина. Барания и есть Барания.
— Понятно… — Вася грустно вздохнул. — А все равно посмотреть хочется. На монорельсе прокатиться. Я ведь до чумы в Москве жил, на Петровке. Ты чего в командировке-то делал?
— Так я тебе и сказал!
— А я знаю! — произнес вдруг Савелий. — Подумаешь, секрет! У нас в отделе пяти лингвистам командировки в Калининград выписали. Так один мне проболтался, что они новую программу для «Телероса» составляют. Всякие там вербальные формулы. Ну, типа, технология словесного воздействия. Калининград ведь на Германию вещает. Ты прикинь, смотрит какой-нибудь немец наш «Телерос», передачку про зебр в Африке, а ему неслышно в подкорку вдалбливают, что нужно купить русский эмобиль. Продажа поднимается на пять процентов.
— Вранье все это, — сказал Краев. — В Германии очень строгая система тестирования телепередач. Особенно иностранных. Суггестивные методы телевоздействия запрещены. Полностью.
— Ха! — Савелий хитро подмигнул. — Это немцы так думают, что они все это дело могут контролировать.
Они ж не знают, что у нас здесь, в чумных карантинах, могут сделать! Нам это ихнее тестирование обойти — раз плюнуть!
— А может быть, потому нас в зонах и заперли? — грустно сказал Василий. — Нас, чумных. А ведь мы — интеллектуальный цвет нации, если подумать. Перевоспитать нас не получается. А вот мозги наши поэксплуатировать — это пожалуйста!
— Да… — Савелий почесал за ухом. — Вот говорят, что карантины — временные. Что изготовят новую прививку от чумы, введут нам, неиммунным, и отпустят всех по домам. Да только это временное сколько будет длиться? Восемь лет уже сидим в зонах. Причем в наших чумных городах Россия осталась самою собой. А вот снаружи, во внезонке, все изменилось. Каждый раз, как в командировку выезжаю, как будто в другую страну попадаю. Ты как, Серега, что по этому поводу думаешь?
— Как на другой планете, — в сердцах сказал Краев.
— Во-во. У нас в отделе отказ за отказом идет. Не хотят чумники в командировки ехать. Не желают покидать свои зоны, и все тут. Возвращаются все в депрессии. Ты помнишь — нам первые три года карантин чуть ли не тюрьмой казался. А теперь — дом родной. Я что-нибудь учиню, ей-богу, чтоб в командировки не ездить. На меня как эти бараны посмотрят — у меня дрожь по коже. Мне кажется, они только притворяются тупыми. На самом деле они умнее нас, чумников, стали. Они знают о нас все. Мы для них — пройденный этап цивилизации. А мы о них знаем все меньше и меньше. Они не говорят нам чего-то, чего нам знать не положено. Они создали нам в карантинах райские условия. Живем на полном обеспечении государства. Хочешь — работай, хочешь — в потолок плюй. Но на самом деле они просто отгородились от нас. Перевоспитать чумников не удается. И они откупились от нас, вот что! Вот вам, дорогие российские неиммунные чумники, все, чего душа пожелает! Жрите деликатесы до блевотины! Пейте свою водку до зеленых чертиков в глазах! Трахайтесь, рожайте детей, купайтесь в бассейнах и смотрите телевизор! Только не высовывайтесь из своих временных зон. Вы ведь заразные, дорогие наши чумники!