— Ну, спасибо!
Теперь обиделся он, только Миру это не очень расстроило. Что обиженный, что просто сердитый — все равно никакой от него радости…
— Идем, — распорядилась она. — Может, по дороге найдем что-нибудь.
Эви ехидно подсказал:
— Тарелку с кашей.
— Вдруг дома уже совсем рядом? Может, мы в темноте чуть-чуть не дошли?
— Если они вообще тут есть…
— Не найдем, значит, назад потопаем.
Он даже остановился:
— Вот здорово! Стоило мучиться целую ночь…
— Ой-ой-ой! Ты так мучился! Спал без задних ног.
— Можно было и в кровати остаться.
Запретив себе злиться среди такой красоты, Мира устало вздохнула:
— Слушай, что ты от меня хочешь?
— Ничего, — отрезал Эви. — Я есть хочу.
— Ты — типичный мужчина, — повторила она фразу, которую однажды Руледа адресовала Дриму. — На голодный желудок ты ни на что не способен.
Опешив, Эви часто заморгал, потом вдруг широко улыбнулся во весь свой беззубый рот:
— Я — мужчина?
— Не женщина ведь, — осторожно заметила Мира, гадая, что ему послышалось за ее словами.
Он перестал улыбаться и, быстро оглянувшись, спросил совсем тихо:
— С тобой бывает такое, что ты совсем не веришь, что вырастешь? Кажется, что так и останешься…
— Мы вырастем, — упрямо сказала Мира.
Схватив его за руку, она пошла в обратную от их дома сторону. Теперь получалось — навстречу солнцу. Мира пыталась убедить себя, что это хороший знак, и ничего страшного им не грозит. Но где-то у сердца опять копошился ночной страх, от которого по телу растекалась неприятная слабость.
Некоторое время Эви молчал, потом виновато сказал:
— Ты только не думай, что я совсем слабак. Просто есть хочется… И болит все.
— Ничего, сейчас разойдешься. Мы же не привыкли на земле спать! Больше и не будем.
— Да? — с сомнением проронил он.
В голос ахнув, Мира замерла и молча вытянула руку.
— Кто это? — со страхом спросил Эви, всматриваясь в животных, каких у них в лесу не водилось. У них, как у оленей, были рога и пятна на шкуре. Только совсем другие рога и пятна… И непомерно раздутые бока…
Мира потрясенно проговорила:
— Это же коровы! Я видела в одной книжке… Но Дрим сказал, что они давно вымерли, как динозавры.
Незаметно подвинувшись, мальчик встал у нее за спиной.
— Они злые?
— Не знаю, — она пыталась припомнить. — Дрим был недоволен, что я взяла ту книжку. Он даже читать мне ее не стал.
Эви догадался:
— Он и тут соврал! Знал он, что ничего они не вымерли. Они здесь и жили себе преспокойно.
Лица Миры он не видел, и она сильно зажмурилась, чтобы удержать слезы. «Все врал! — ей нечем стало дышать. — И про то, что я, как родная, тоже… Ненавижу его!»
— Смотри, там человек! — вскрикнул Эви и выскочил вперед.
Мгновенно очнувшись, Мира ухватила его:
— Подожди! А что это у него в руке? Смотри!
— Он бьет их! — ужаснулся мальчик. В глазах у него уже пульсировал страх.
Мира так рванула его за руку, что он чуть не упал:
— Бежим!
Сделав несколько запинающихся шагов, Эви выпрямился и, стараясь не отставать, потрусил за ней. Мира стащила его с дороги в другую от коров сторону, и они побежали прямо по золотым колоскам, которые испуганно зашумели при их вторжении. Дотянув до первого березового островка, Эви упал на колени и уперся руками в землю, пытаясь отдышаться.
На этот раз Мира не стала ни тянуть, ни упрекать его. Она и сама свалилась на землю, судорожно хватая воздух. В груди у нее что-то натянулось так больно, что ей казалось: вдохни поглубже, и там все порвется. Мира не представляла, что сейчас будет, но было больно и не хотелось пробовать…
Отдышавшись, Эви сел рядом и хмуро сказал:
— Вот так мир тут… А если нас тоже побьют?
— Мы же не коровы…
Мира знала, что это звучит не слишком-то убедительно, только что еще она могла сказать? Ее саму то, что произошло, напугало до смерти.
— А их за что?
— За что? Может… Помнишь, как Руледа пнула Черныша? Он бутерброд ее хотел стащить.
— У этого человека никакого бутерброда не было, — возразил Эви. — Что они могли стащить?
— Ну, не стащить… Другое что-нибудь.
Он мрачно заключил:
— Ты сама не знаешь, за что он их бил. И не заступайся! Здесь все хорошо, да? Просто отлично! Ты вбила это себе в голову и в другое даже верить не хочешь.
— Наверное, здесь тоже все по-разному, — нехотя согласилась Мира. — Как и у нас.
«Но там мы хоть у себя», — подумал Эви, но промолчал. Ему и самому казалось, что нехорошо все время ворчать и упрекать Миру, будто она силком потащила его сюда. А ведь он ничего не имел против того, чтоб немножко попутешествовать. Было противно, что он то и дело начинает ныть, но Эви ничего не мог с собой поделать.
Что-то внутри него так и отталкивалось от всего, что он видел здесь, хотя все это было красиво. Эви слышал, как прозрачно позванивают золотистые колоски, и эти звуки были приятны. Но где-то за ними, пока еще далеко, уже нарастала другая, грозная музыка. Ему не удавалось понять, от чего она исходит, но он слышал ее. И она казалась голосом беды, о которой они с Мирой пока еще не подозревали.
Ей Эви решил ничего не говорить, ведь эта мелодия могла звучать лишь в его голове. А если он поделится своим страхом, его станет в два раза больше…
— Ну, что? — спросила Мира совсем робко. — Может, пойдем? Нас засмеют, если мы вот так вернемся…
Эви мгновенно представил ухмыляющуюся пасть Нирта и насмешливо подрагивающие губы Малса, и услышал противный хохоток Принка… Вернуться к ним с одними коровами в памяти значило добровольно отдать себя мальчишкам на растерзание. Им и года не хватит, чтобы вдоволь поиздеваться над ним…
— Чего ты сидишь? — грубовато прикрикнул он. — Нечего тут рассиживаться…
Еще немного пройдя по колоскам, они опять вышли на дорогу и разом обернулись на коров. Теперь даже самые ближние казались маленькими, как кошки, а человек был не больше жука.
— Черныш — маленький, вот Руледа его и пинает, — заметил Эви. — А коровы такие здоровые! Лягнули бы его, как следует…
«Дрим больше Руледы, но никого же не пинает», — подумала Мира. Свою ненависть к нему она уже растеряла, а под ней оказалось все то же нетерпение увидеть его. Для это нужно было просто вернуться…