— Боже, как вы отвратительно выглядите! — внезапно сказала Джейн.

Миссис Биддл принялась отбивать чечетку своими подбитыми отравленными гвоздями башмаками.

— Ах, ты маленькая сопливая замарашка! — только и сумела выдавить она, на этот раз побагровев лицом.

Антея принялась трясти Джейн за плечи, но та вырвалась и подалась вперед.

— Но ведь это ковер из нашей спальни, — сказала она. — Можете спросить у кого угодно.

— Давайте попросим ковер перенести нас домой, — прошептал Сирил.

— Не пойдет, — прошептал в ответ Роберт. — Она заявится к нам и устроит там такой скандал, что никому не поздоровится. Вот мерзопакостная старуха!

— Я хочу, чтобы у миссис Биддл стало ангельское настроение! — внезапно вскричала Антея. «Попытка не пытка», добавила она про себя.

Багровое лицо миссис Биддл снова стало фиолетовым, потом вдруг красным, а еще потом уж совсем неожиданно приобрело безмятежный розовый окрас. Когда она улыбнулась детям, она и впрямь была немного похожа на престарелую ангелицу.

— Но у меня и без того прекрасное настроение, — удивилась она. — Лучшего, вроде бы, и не бывает. И с чего бы это, мои дорогие, мне пребывать в дурном расположении духа?

Как всегда, ковер оказался на высоте. Причем не только миссис Биддл, но и дети вдруг почувствовали, как прекрасно и легко стало жить на свете.

— На самом-то деле вы очень достойная леди, — сказал Сирил. — Понятия не имею, как я этого сразу не разглядел. Извините за то, что мы доставили вам столько неприятностей на базаре.

— Ни слова больше! — воскликнула обновленная миссис Биддл. — Конечно, если вам так нужен этот ковер, то вы можете его забрать. Нет, нет, я не возьму ни пенни сверх тех десяти шиллингов, что заплатила за него.

— Понимаете, нам очень неприятно просить у вас ковер после того, как вы приобрели его на базаре, — сказала Антея. — Но, видите ли, это и вправду ковер из нашей детской. Его по ошибке принесли на базар с другими вещами.

— Да вы что?! Какая досада, — сказала добреющая с каждой минутой миссис Биддл. — Знаете что, мои дорогие? Вот вам ваш ковер и еще десять шиллингов впридачу, и давайте забудем обо всем этом. Возьмите-ка по кусочку пирога на дорогу. О, мой милый мальчик, мне так жаль, что я сегодня наступила тебе на руку! Надеюсь, с ней все в порядке?

— О да, благодарю вас, — сказал Роберт. — Знаете что? По-моему, вы просто кладезь доброты!

— Вовсе нет, — задушевно произнесла миссис Биддл. — Просто мне доставляет огромное удовольствие немного баловать таких милых сорванцов, как вы.

С этими словами она помогла детям свернуть ковер, и Сирил с Робертом взвалили его себе на плечи.

— Вы самая настоящая дорогуша! — сказала Джейн и весьма сердечно поцеловала миссис Биддл на прощанье.

* * *

— Вот тебе и на! — подытожил Сирил, когда они пробирались домой по темным улицами Камдентауна.

— Вот именно, — подтвердил Роберт. — И что самое странное, у меня сложилось впечатление, что новая миссис Биддл и есть настоящая миссис Биддл… То есть я хочу сказать, что не только ковер виноват в том, что она вдруг стала такой доброй.

— Возможно, ты и прав, — сказала Антея. — Только на настоящей миссис Биддл со временем понависло много черствости, усталости от жизни и всего прочего, а ковер взял да и сдернул с нее все это.

— Надеюсь, он не позволит ей снова пообрасти всякой дрянью, — сказала Джейн. — Она такая красивая, когда улыбается!

В этот памятный день ковер понаделал немало чудес, но мне кажется, что чудо с миссис Биддл было самым расчудесным. Ибо с тех пор она уже никогда не была такой злюкой, как прежде, и даже послала мисс Писмарш, которая все же вышла замуж за доброго викария, премиленький серебряный заварничек. Это достославное событие произошло сразу же после Пасхи, а потом молодожены отправились на медовый месяц в Италию.

Глава V. ХРАМ

— Какая жалость, что Феникс куда-то запропастился, — сказала Джейн. — С ним гораздо интереснее, чем с ковром.

— Эти маленькие девчонки такие неблагодарные! — сказал Сирил.

— Да нет же, на самом деле я очень благодарная, да только ковер всегда молчит, как в рот воды набрал. И еще он очень беспомощный. Совершенно не может за себя постоять. То в море угодит, то на распродажу, а то еще куда похуже. Вот попробовали бы вы продать Феникса!..

Со времени достопамятного базара прошло два дня. Все четверо были не в духе. Такие вещи, знаете ли, случаются, особенно по понедельникам. А это, как назло, был понедельник.

— Не удивлюсь, если этот ваш драгоценнейший Феникс взял, да и улетел навсегда, — сказал Сирил. — Я бы тоже куда-нибудь улетел от такой погоды. Вы только посмотрите, что творится на улице!

— Даже и смотреть не хочу, — сказал Роберт.

Действительно, на улице творилось мало чего приятного.

— Да не мог Феникс улететь — уж в этом-то я уверена! — сказала Антея. — Пойду, поищу его еще раз.

Антея искала под столами и стульями, в коробках и корзинках, среди маминого рукоделия и папиных бумаг, но не смогла найти даже отблеска золотых Фениксовых перьев.

Тут Роберт вдруг вспомнил, с каким блеском ему удалось воплотить семь тысяч строк нуднейшего древнегреческого заклинания в одну строку английского гекзаметра, и, встав на ковер, запел:

— О, выходи поскорей, наш замечательный Феникс!

Почти в ту же секунду со стороны кухонной лестницы донесся шелест крыльев, и в комнату, роняя ослепительные золотые блики, величаво вплыл Феникс.

— Интересно, где же это ты скрывался все это время? — спросила Антея. — Я тебя по всему дому искала!

— А вот и не по всему, — ответила птица. — Потому что, в противном случае, ты бы непременно нашла меня. Сознайся, что ты поленилась заглянуть в то священное место, что послужило мне временным пристанищем.

— Какое еще такое «священное место»? — спросил Сирил, несколько раздраженный тем обстоятельством, что драгоценные минуты стремительно убегали прочь, а ковер все еще без толку лежал на полу.

— Да будет вам известно, — сказал Феникс, — что место, которое я соблаговолил освятить своим драгоценным присутствием, называется «Лутрон».

— Как?!

— «Лутрон». Это там, в ванной — если не ошибаюсь, вы так величаете комнату для умывания.

— Готова поклясться, тебя там не было, — сказала Джейн. — Я заглядывала в ванную три раза и все там хорошенько перевернула.

— Я же, между тем, покоился на вершине сверкающей железной колонны, — продолжал Феникс. — Волшебной, насколько я могу судить. Во всяком случае, моим милым золотым лапкам было так же тепло, как и в те далекие времена, когда они ступали по раскаленному на солнце песку пустыни.