А потом все кончилось. Разжав объятия, они долго молча смотрели друг на друга. Наконец Энцо моляще попросил почти шепотом:
— Останься.
Шарлотта покачала головой:
— У меня клиент с самого утра. В другой раз.
— Другого раза может не быть. Завтра я уезжаю в Тулузу.
— Зачем?
— Вызывает президент моего университета. Наверное, хочет наладить меня на выход. — Маклеод попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и не скрыла разочарования.
Университет Поля Сабатье, разбросанный по нелепо огромному кампусу, находился в южном пригороде Тулузы. Сабатье был деканом факультета естественных наук Тулузского университета и лауреатом Нобелевской премии 1912 года в области химии. Энцо часто думал, в какой ужас пришел бы этот великий человек при виде обветшалых корпусов, возведенных в его честь тридцать лет спустя после кончины. Научное учреждение состояло из разномастных, но одинаково безобразных бетонных монстров, разделенных огромными открытыми парковками и неприглядными участками земли с выгоревшей на солнце жесткой травой, превращавшимися зимой в топкую грязь.
От ветхого административного здания аллея, вдоль которой тянулся длинный прямоугольник вонючей позеленевшей воды, вела к открытым газонам, откуда можно было разглядеть классический лицей Бельвю на другой стороне Нарбоннской дороги.
Оставив машину перед административным корпусом, по разбитым ступеням Энцо поднялся ко входу, миновав исписанные граффити колонны, и пошел на второй этаж. Секретарша предложила ему подождать, заверив, что президент сейчас придет. Огромные окна президентского кабинета выходили на лицей Бельвю, чей belle vue [39] портил университет Сабатье. В вестибюле первого этажа болтались студенты летних курсов, вялые, разморенные южной жарой. Президент обходился без кондиционера, поэтому в кабинете стояло настоящее пекло. Энцо вынул из торбы носовой платок и промокнул лоб, сидя перед безбрежным дорогим столом, над которым словно пронесся бумажный шквал с обильными осадками. Рассеянно рассматривая стопки экзаменационных работ, Маклеод заметил очки с двойными линзами в дизайнерской черепаховой оправе — вверху для дали, внизу для чтения. От нечего делать он взял очки — вдруг захотелось посмотреть, пойдет ли ему такая изящная вещица, — нацепил их на нос и попытался разглядеть себя в оконном стекле. В этот момент сзади открылась дверь. Энцо едва успел сдернуть очки с носа и обернулся, убрав руки за спину.
— Маклеод, — сказал президент, протягивая руку.
Энцо, перехватив очки левой рукой, вовремя успел освободить правую и обменялся с начальством крепким рукопожатием, чувствуя, что указательный палец застрял между линзами. Непринужденно сложив руки за спиной, он попробовал высвободить палец, но тот не поддавался.
Президент тяжело плюхнулся в кресло и задумчиво оглядел Энцо:
— Вы ходячая проблема, Маклеод.
— Да, господин президент.
— Садитесь, — махнул тот рукой на стул.
— Спасибо, я постою, — скромно сказал Энцо, безуспешно выдирая палец из дурацкой черепаховой дужки.
— Ну как хотите. — Президент начал шарить по столу, поднимая бумаги и заглядывая под листы. Переносицу прорезали глубокие вертикальные морщины. — Вчера я битых четверть часа разговаривал по телефону с начальником полиции. Не догадываетесь, о чем шла речь?
— Отчего же, догадываюсь.
Президент уставился на Энцо, заподозрив сарказм, но, немного помедлив, снова вернулся к поискам.
— Он твердо заявил, что место профессора биологии в учебной аудитории. Должен признаться, я с ним согласен.
— Да, господин президент.
— Где мои очки, черт побери? — взорвался хозяин кабинета, раздосадованный бесплодностью настольных раскопок. — Я прекрасно помню, что оставил их на столе. Дорогие, как сволочь, и нате вам, куда-то запропастились! — Он взглянул на Энцо: — Вы не видели моих очков?
— Нет, господин президент. — Маклеод сжал очки правой рукой и решительно дернул. Оправа с громким треском переломилась.
Президент недоуменно поднял глаза. Энцо невозмутимо покрутил головой, с хрустом разминая шейные позвонки.
— Как будто мало мне полицейских выволочек, — повысил голос президент, открывая ящик стола. Пока он выкладывал свежую «Либерасьон», Энцо успел сунуть половинки очков в карман пиджака. — Так еще сегодня утром в прессе появилось это! — Он поднял газету и показал ее собеседнику. Энцо не счел нужным изображать внимание — отчет Раффина о тулузской находке он прочел в самолете. — Я знаю, что по специальности вы судебный медик, Маклеод, но здесь вы работаете в другом качестве. Ваша бурная деятельность вызывает нездоровый ажиотаж. Университету такая реклама не нужна. Нам необходимо государственное и частное финансирование, мы не вправе оскорблять политических руководителей страны — это сразу отразится на бюджете. Вы понимаете?
— Да, господин президент, — ответил Энцо, соображая, что делать со сломанными очками, которые, казалось, прожгли дыру в его кармане.
— Я всегда считал вас белой вороной, Маклеод. Вы слишком фамильярны со студентами. Мне докладывали, позволяете себе водить с ними компанию, вместе выпиваете и даже посещаете их вечеринки. Это правда?
— Да, господин президент.
Его визави покачал головой, хлопая себя по карманам:
— Так не пойдет. Никуда не годится. Эдак никакой дисциплины не останется!
— Какие-то проблемы с переводными баллами моих студентов?
— Нет. — Президент раздраженно пожал плечами. — Но не в этом дело!
— А в чем, господин президент?
— А в том, Маклеод, что я требую от вас не играть больше в сыщика и прекратить свои любительские розыски!
— Я в отпуске, господин президент.
— Да, вы в отпуске, Маклеод, — поднялся тот. — Я даже могу отпустить вас насовсем. Хотите?
— Нет, господин президент.
— Значит, мы поняли друг друга? — Он протянул руку в знак того, что разговор окончен.
Энцо пожал начальственную длань:
— Да, господин президент.
Выйдя в приемную, он услышал, как президент кричит своей секретарше:
— Амели! Ты не видела мои очки?
— Нет, господин президент. — Девушка вскочила из-за стола и кинулась помогать боссу в поисках.
Энцо вынул обломки из кармана и бросил в мусорную корзину, нимало не раскаиваясь в своем проступке.
В полдень Маклеод сошел с поезда в Кагоре, подавленный и обескураженный. Уже второй раз ему приказали не лезть в дело Гейяра. К тому же он не выспался, думая о том, что могло бы получиться у них с Шарлоттой. С первой минуты, увидев ее у Раффина, Энцо понял, что второй такой нет. Шарлотта привлекала его, как ни одна женщина после Паскаль. Во рту пересыхало, сердце замирало, исчезала уверенность в себе, как у зеленого юнца. Энцо почти не знал Шарлотту, но чувствовал — это не просто влечение. Вчера, когда они поцеловались, ему безумно захотелось обладать ею и тяжело было принять отказ. Энцо полночи не мог заснуть, прикидывая, когда в следующий раз попадет в Париж и сможет ее увидеть. Единственным слабым утешением являлось то, что Шарлотта сама пришла его навестить.