– Он на службе, Мила, поэтому не закармливай особенно, чтобы не терял бдительности, однако и голодом не мори – толку совсем не будет, в общем, располагайтесь, а я скоро вернусь! – быстро резюмировала я и прошмыгнула в комнату, где сменила легкий сарафан на трикотажный темный комбинезон, обтягивающий мою идеальную фигуру, однако эта одежда была необыкновенно удобна и не стесняла движений, что важнее на данном этапе. Да меня никогда особо и не смущала реакция мужчин на мою внешность. Любому нахалу я могла дать достойный отпор, хотя зачастую было достаточно нескольких фраз да ледяного взгляда, чтобы осадить назойливого ухажера. Оглядев себя в зеркало, я осталась, как всегда, довольна и, прихватив кое-что из своего профессионального арсенала, выскочила в коридор.
Прежде чем отправиться в путь, я торопливо внесла некоторые коррективы в собственную внешность. Свои густые каштановые волосы я упрятала под светлый, подстриженный под каре парик. Зеленые глаза скрыла за темными стеклами очков, а в руки взяла объемистую рыжую сумку. Теперь, если кто и обратит на меня внимание, запомнит только прическу да яркую сумку и уж точно не найдет ничего общего с консультантом по Средневековью Евгенией Охотниковой – всегда серьезной и неприступной дамой.
Дорога от дома до гостиницы не заняла много времени. Мой верный «Фольксваген», как застоявшийся в стойле конь, лихо домчал меня, и я даже устыдилась за те хвалебные мысли, которые совсем недавно адресовала «Мерседесу». Что ни говори, а старый друг, он все же в некоторых аспектах лучше новых двух…
Заходить в вестибюль я не стала. Я припарковалась под прикрытием кустарников и деревьев, но так, чтобы видеть выход из отеля. Я очень боялась опоздать, но промелькнувшая за занавеской тень вмиг прогнала ненужные опасения. Елизавета Ричардовна была на месте, и мое предчувствие подсказывало мне, что скоро она поменяет место своей дислокации, а мне оставалось лишь проследить за ней, чтобы прояснить некоторые догадки.
На данном этапе у меня в голове было несколько версий, и я не сомневалась, что одна из них правильная, но я предпочитала не сидеть и не ждать, пока злоумышленник ошибется. Предвосхитить и предотвратить его действия, сделать так, чтобы клиенту ничего не угрожало – вот та вершина в моей профессии, к которой я неизменно шла. И без ложной скромности отмечу, что практически всегда достигала намеченной цели. В том, что необходимо проверить каждую версию, я была уверена, тем более что подозрения мои строились не на пустом месте.
Тем временем Елизавета вышла из отеля. Прежде чем занять место в подоспевшем такси, она опасливо огляделась и устроилась на заднем сиденье. Плавно, чтобы не выдать себя, хотя я была уверена, что таксист не страдает манией преследования, я направилась за ними.
Ехали мы совсем недолго. Буквально через три улицы такси затормозило у одноподъездного двухэтажного особняка дореволюционной постройки. Мне стало интересно, что позабыла супруга известного режиссера в этом доме, имеющем дурную славу в нашем городе, как гостиница низшего разряда, где номера сдавались с почасовой оплатой. Наблюдая, как мадам Остроликая, боязливо озираясь, торопливо застучала каблучками, я тоже осторожно выбралась из машины. Таксист остался ожидать клиентку у входа, однако на меня не обратил ни малейшего внимания, так как сразу же откинулся на сиденье и задремал, видимо, был предупрежден, что время пребывания клиентки в доме окажется продолжительным. В сумочке у Елизаветы Ричардовны, на мою удачу, оставался дежурить «жучок», и сейчас он заработал, стоило мне приблизиться к объекту на достаточное для прослушки расстояние. Войдя внутрь, она ни с кем не разговаривала, мне были слышны ее быстрые шаги куда-то по лестнице. Поправив для надежности парик, я вошла внутрь.
Дверь я открыла очень аккуратно, и эта предосторожность оказалась не лишней, так как колокольчик вверху на той стороне только дрогнул, но оповестить о моем появлении не успел, я поймала его короткий язычок на первом же раскачивании. Вестибюль перед лестницей на второй этаж встретил меня мрачной пустотой. Где-то в глубине помещения послышалось какое-то шевеление, похоже, администратор все же решил занять свое место, но дожидаться его я не стала, тем более что в наушнике послышалось, что Елизавета Ричардовна вошла в какую-то комнату.
Не теряя времени, я бесшумно поспешила наверх. Коридор был пуст, только из-за двух дверей доносились какие-то звуки. Но довольно быстро сумела абстрагироваться от всего постороннего, что не относилось к причине моего появления по этому адресу. Света, видимо, из-за экономии в самом коридоре не было, лишь тускло поблескивала лампочка над верхней ступенькой лестницы. Черные очки пришлось снять, но я не боялась быть обнаруженной, судя по разговору в наушнике, выходить в коридор в ближайшее время Елизавета Ричардовна не собиралась. Миновав все двери, я замерла у последней, рядом с которой довольно кстати располагался чулан для хозяйственной утвари, в нем-то я и скрылась от посторонних глаз, не без труда уместившись между шваброй, ведром и полкой с чистящими средствами. К стене комнаты, в которой находилась Елизавета, я прикрепила радиостетоскоп, благодаря которому теперь, даже если «жучок» не сработает, все разговоры будут мне слышны.
– Что так долго?! – недовольно пробурчал мужчина, хрипло закашлявшись.
– Как смогла, Севушка поздно выехал, – ангельским голоском, в котором отчетливо слышались заискивающие нотки, протянула Елизавета Ричардовна.
– Прекрати называть его так! – вспылил мужчина, и приступ кашля повторился.
– Прости, прости меня, успокойся, – засуетилась супруга Остроликого. – Это я по привычке, я же не могу быстро переключиться, иначе собьюсь и выдам себя, ну потерпи, осталось ведь недолго…
– Я слишком давно жду, я устал! – мужчина явно давил на Елизавету.
– Я знаю, знаю, милый, я тоже устала, мне тоже надоело это вранье, но мы же все спланировали… – торопливо принялась утешать она, перемежая речь поцелуями.
– Ну, хватит, не сейчас! – грубо оборвал ласки незнакомец.
Некоторое время в комнате висело гнетущее молчание. Елизавета, тяжело дыша, судя по шуршанию, приводила одежду в порядок.
– Я люблю тебя, не злись, – примирительно выдавила Елизавета Ричардовна.
– Я тоже тебя люблю, – смягчился мужчина, – но я устал, устал находиться в тени, устал прятаться, быть незаметным, как какое-то ничтожество…
– Да нет, что ты такое говоришь, ты талантлив, ты – гений! – принялась было утешать она, но закончить не успела.
– Гений?! А ты ничего не путаешь?! – вдруг разгорячился собеседник супруги Остроликого. – Это он – ГЕНИЙ, это он – ТАЛАНТ! И об этом всюду кричат! – закончил он с горечью. – Как так получилось, что ему все, а мне ничего, одни объедки, хотя, пардон, и они мне не достаются. И зачем, зачем я тогда на все согласился?! Почему я думал, что сам ничего не добьюсь, а теперь погряз во всем, как в липкой паутине, и выхода нет… – В голосе незнакомца отчетливо прослеживалось обреченное согласие с поворотами злодейки судьбы.
– Так сложилось… – трагически, после некоторой паузы, начала Елизавета Ричардовна. – Никто не виноват, я тоже думала, что все правильно делаю, когда папин недописанный роман ему передала, я тоже думала, что это ради общего блага, что он любит меня… – она сглотнула, прогоняя слезы. – А потом поняла, что никого он не любит, только себя, – послышался тяжкий вздох. – Но он везунчик, все у него славно, и ведь чутье имеет, недаром вцепился в тебя мертвой хваткой, когда ты был морально разбит разгромной статьей недоумка критика… И он ошибся тогда, несправедливо оценив тебя, но скоро все встанет на свои места! – провозгласила она как заклинание. – Ты слишком долго ждал звездного часа, потерпи еще немного, мы должны выстрелить в тот момент, когда обстоятельства будут самыми благоприятными, иначе все зря! – с неожиданным напором завершила свою речь супруга Остроликого.