– Да вроде нет, – беззаботно пожал плечами Остроликий.
– Тогда и у меня все, будем работать, вы можете идти… – Остроликий радостно вскочил, я поднялась следом. – А вы, Евгения, останьтесь…
– Вы как Мюллер Штирлицу, – грустно пошутила я, но стесненная профессиональными обязательствами, была вынуждена ответить: – Я, как вы понимаете, везде следую за клиентом, если он свободен, то и я, – развела я руками.
– Да понимаю я, понимаю… – неожиданно зло буркнул майор. – Просто хотелось бы обменяться мнениями, поделиться, так сказать, рабочими версиями, – он многозначительно кивнул на протокол. Конечно, я и без его красноречивых взглядов догадалась, к чему он клонит. Похоже, Василий Авдеевич готов был ухватиться за любую версию, которую я имела на сегодняшний день, если, конечно, сочтет ее резонной, лишь бы не развивать муторную деятельность, связанную с новыми фигурантами в деле.
– Если с глазу на глаз, то вечером мы будем в гостинице, у вас же никаких планов, Всеволод Александрович, – все же решила уточнить я, хотя и помнила наш новый уговор с Остроликим, что теперь он согласен меня слушаться.
– Но!.. – приготовился возмутиться он, и тут, весьма кстати, из конюшни позади павильона раздалось бодрое лошадиное ржание, услышав которое мой клиент сник и весьма покорно ответил: – Э… да-да, конечно, я буду отдыхать и никуда не денусь от вашего бдительного ока.
– Тогда я подъеду, как всех опрошу.
– Конечно, Василий Авдеевич, я думаю, что наша беседа пойдет всем на пользу, – честно сказала я, сразу решив, что помощь полиции будет неоценима, одна я, даже в компании помощников, не смогу понять истинные причины присутствия мужа Веры Котовой и одновременно выяснить, что за тайны окутывают чету Остроликих. Так что пока все складывалось как нельзя лучше.
Всю недолгую дорогу до гостиницы мой клиент пребывал в состоянии глубокой подавленности. Похоже, осознание происходящего вокруг него только сейчас, наконец, дошло до него. Я не лезла с расспросами, и так понятно, что он подозревает – причем скорее из личных амбиций, нежели опираясь на какие-либо факты, – своих конкурентов по профессии. Меня же не покидало ощущение, что мотив у преступника банальный, это либо деньги, либо ревность, либо месть, либо все вместе. Хотя на такую удачу я не рассчитывала, в случае, если все эти три аспекта сходятся, злоумышленника найти гораздо проще, так как велика вероятность, что он выдаст себя сам.
Мне не терпелось ознакомиться, чем занималась мадам Остроликая в наше отсутствие, так как покинула она площадку раньше. На этот раз в номере она нас не встретила, Всеволод на всякий случай громко уточнил с порога: «Лиза, ты дома?» – и, не получив ответа, расслабленно улегся на диван. Проверив его апартаменты на предмет подозрительных явлений и ничего не обнаружив, я поспешила к себе, к компьютеру, добросовестно записавшему все показания с камер.
На этот раз мне не повезло, похоже, супруга режиссера не возвращалась, а это значит, что в данный момент мне оставалось только продолжать наблюдение и ждать.
Елизавета Ричардовна появилась к ужину.
– Севушка, спустимся вниз поесть или закажем в номер? – поинтересовалась она от дверей так буднично, словно отлучалась на секунду.
– В номер закажем, – буркнул он, не отводя взгляда от монитора компьютера, но вдруг встрепенулся: – А где ты, собственно, была?
Я буквально вся обратилась в слух, так как мощности жучка едва хватало, чтобы разбирать слова.
– На маникюре, я же тебе говорила перед уходом, что записалась, – не дрогнув ни одним мускулом на лице, ответила Елизавета Ричардовна и для убедительности отвела руку, встав под люстрой, чтобы полюбоваться ярким сияньем лака на ногтях. Удовлетворившись объяснением, Всеволод вернулся к монитору, а я задумалась. Что-то не давало мне покоя, а я не привыкла оставлять подобные моменты без внимания, полагая, что именно таким чувством беспокойства и проявляется интуиция. Первым моим порывом было пересмотреть запись с камер видеонаблюдения, и, так как дневная съемка ограничилась видами пустого номера, я перемотала на утреннее время – на момент сборов супруги Остроликого на съемки, и почти сразу все стало на свои места. После душа, макияжа и облачения в шелковый костюм Елизавета Ричардовна самолично и весьма умело нанесла на свои длинные ногти лак. Сверившись со свежей вечерней записью, где она любуется на абсолютно такой же цвет лака, якобы нанесенный маникюршей, я убедилась, что мадам Остроликая продолжает привирать. Обдумывая все это, я автоматически проверила состояние своего маникюра и с удовлетворением убедилась, что ручки мои смотрятся такими ухоженными и холеными, словно я была не телохранителем, а изнеженной светской львицей.
«Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», – поощрила я себя мысленно цитатой и опять всецело сконцентрировалась на наблюдении за клиентом.
В самый разгар пиршества моих подопечных, за которым я следила также сидя за ужином в собственном номере, в дверь моей комнаты раздался короткий, какой-то деловой стук.
– Входите, Василий Авдеевич, – накрыв металлической крышкой уже пустую тарелку, предложила я и потянулась, пребывая в некотором сытом расслаблении.
– Спасибо, Евгения Владимировна, но как же вы узнали, что это именно я пришел? – слегка удивился он.
– А вы как думаете? – насмешливо вскинула я одну бровь.
– Да я и не думаю, уж и так все ясно, – скользнув быстрым взглядом по монитору ноутбука, на котором, как в калейдоскопе, мелькая, чередовались картинки с разных камер, ответил он. – Ну а как же права человека? – решил он меня подловить.
– С ними – полный порядок, клиент сам одобрил все эти меры. – Я была невозмутима.
– Да это я, собственно, так, вот бы нам такой картбланш, – мечтательно протянул он, – а то пока все разрешения должным образом оформишь, преступник уже на Гавайях будет…
– Н-да… – протянула я, сочувственно вздохнув. – Да вы присаживайтесь, – указала я на единственное кресло в номере, первой опустившись на краешек кровати так, чтобы не терять из вида ноутбук.
– Спасибо… я это к чему про разрешения-то… – засуетился он, зашелестел какими-то бумажками в портфеле. – Задержался вот, специально ждал результатов экспертизы твоей бутылки.
– И что там? – нетерпеливо перебила я.
– Сама посмотри, а мне пока чего-нибудь попить бы…
– Конечно, сейчас организую, – и я тут же заказала бутылку коньяка и довольно плотную закуску в номер. Я уже давно выучила вкусы практически всех полицейских чиновников в городе, и то, что слово «попить» имеет не такой невинный смысл, и то, что за целый день нагруженный работой майор вряд ли толком успел сжевать бутерброд, я также знала наверняка. А по тому, как тепло заалели его щеки при появлении официанта с нагруженным аппетитной снедью подносом, я определила, что первый ход остался за мной.
Заключение экспертизы не явилось для меня сюрпризом. В бутылке были найдены следы препарата, вызывающего сердечный приступ.