Три сообщения. Прослушаем первое?
– Юленок, позвони маме, а то задницу надеру. А лучше зайди.
Кратко и по существу. Дед в своем репертуаре. Второе?
– Юлька, позвони мне немедленно на работу, или я сама тебе позвоню, и тебе не понравится то, что ты услышишь!
Надя тоже краткая и точная дама. Еще бы, ей ужасно хочется знать, до чего мы договорились с Мечиславом. А я молчу, зараза. И еще помолчу. Перебьется какое-то время! Третье?
– Юлия Евгеньевна, я буду очень рад, если вы позвоните мне завтра. Это Константин Сергеевич. Мой номер вы знаете.
Знаю, знаю. Блин, ну что нужно от меня ИПФ? Позвонить ему, что ли, в два часа ночи? Это уже будет завтра? Вот и будет! Мои мысли прервал веселый голос.
– А ничего квартирка! Твоя?
– Дедушкина, – буркнула я. – Съемная.
Врала, ну и что? Как только узнает, что у меня есть деньги, не отвяжется. Это только Даниэлю было глубоко плевать на все мои капиталы и возможное наследство. Даниэль…
– А ты…
– Подожди, позвонить надо…
Я набрала номер Надиного рабочего телефона. Подруга была на месте и в отвратительном настроении.
– Юлька, ты чего не прорезаешься?!
– А что, я тебе сильно нужна?
– Любопытно же. До чего вы с Мечиславом договорились?
– Ты наверняка все уже вытянула у Вадика и Вальки.
– Далеко не все.
– Ничего, тебе хватит.
– Юлька, зараза! Помру от любопытства – на твоей совести будет!
– Ничего, моя совесть это переживет. Сколько сейчас времени?
– Шесть вечера. Даже меньше.
– Вот. А в девять Валька пришлет за мной машину. Заезжай, посплетничаем по дороге.
– Какую машину и зачем?!
– Позвони ему и расспроси.
– Юлька, ты…
– Единственная и неповторимая. Очаровательная и неподражаемая. Шикарная и…
– Кудряшка, – рявкнула Надька в трубку и грохнула ей об рычаг.
Я рассмеялась.
На смех из комнаты вышел свежеприглашенный Сережа.
И чего я его домой впустила?
– А картинки хороши. Рисуешь?
– Малюю понемногу.
– А меня можешь нарисовать?
– Боюсь, что самомнение на листе бумаги не поместится.
– А ты рисуй только меня?
– Тогда рисовать будет нечего, – огрызнулась я. – Ладно, садись.
Сережка уселся на диван и застыл, как статуя в позе Наполеона. Нос вверх, подбородок к небу, на морде – непреклонность. Я покачала головой.
– Не так. Расскажи что-нибудь.
– О чем?
– Да о чем хочешь! Хоть о разведении тараканов!
– А я думал, что художникам нужно неподвижное лицо.
– Я предпочитаю работать в другой манере.
Руки сами по себе черкали грифелем по белому листу.
– А что за манера?
– Не знаю, как ее называют официально, а я называю ее «жизнь после смерти».
– Так мрачно…
– Можешь посмеяться, если очень мрачно звучит.
– А ты специально училась рисовать?
– Нет. Так, самоучка.
– Самородок?
– Самовыродок.
Ну вот, почти закончила. Можно бы нарисовать получше, но не хотелось. Не тот объект, чтобы на него время тратить.
– Зачем же так печально?
– А как с вами еще, если вы простых слов не понимаете?
Я провела пару штрихов, прищурилась, нарисовала пуговицу на рубашке и лихо черкнула букву «Д» в углу рисунка. Так, как отмечала все мои рисунки. Вне зависимости от самой себя. Просто «Д». Даниэль забавлялся тем, что вплетал свою букву в узор на картине. Вплетал так, что обнаружить ее можно было, только встав к рисунку под определенным углом. Я так пока не умела.
– Держи. Дарю.
Портрет получился неплохим. Да плохо я никогда и не рисовала. Но в очертаниях губ угадывалась самовлюбленность, а подбородок вышел немного вяловатым. А с силой воли в стране напряженка…
– А ты здорово рисуешь. Я сначала и не поверил, а оно вон как…
– Да, так.
– А почему буква «Д»?
– Потому что очень нужно.
– А если честно?
– Считай, что это мой творческий псевдоним.
– Ух ты! А как он звучит?
Я даже и не подумала скрывать.
– Даниэль.
– Это итальянское имя?
– Это имя вне национальности.
– Не понял?
– Оно и видно. Даниил, Дэниел, Дан, Даниэль – это одно и то же имя на разных языках. Оно интернационально.
– Юля – тоже интернационально. Джулия, Юлиана…
Я зло оскалилась.
– Даниэль больше подходит к моему таланту.
И такое вдруг накатило…
Стало ужасно больно. Воспоминания о Даниэле разбудили во мне старую злость и старую тоску. Даниэля больше нет, а я зачем-то живу. Мечислав постоянно лезет и в душу и в постель. И рано или поздно своего добьется. Не настолько уж я самоуверенна, чтобы надеяться его переиграть. Он старше, сильнее и хитрее меня. И умнее тоже. Рано или поздно я сломаюсь. Я понимала, что сейчас сделаю то, что делать не надо. Чего потом буду стыдиться сама. И лучше бы мне воздержаться, но… злость была сильнее.
А сегодня ночью опять придется встречаться с вампиром. О, Мечислав снова попытается…
Но я выбираю сама. И решаю сама!
Я – Юлия Евгеньевна Леоверенская, а не кто-нибудь другой. И если уж мне все равно придется сдаться – пусть вампиру достанутся одни развалины. Пусть он хотя бы не чувствует себя тем самым, единственным и неповторимым, пришедшим за моей любовью – и на место любви.
Взревел в глубине души зверь с человеческими глазами. И столько тоски было в его голосе…
Ненавижу!
Сережа так и сидел на диване в гостиной. Я спихнула бумагу в сторону, упала рядом с ним и положила ему руку на бедро.
– Сережа, зачем ты хотел меня видеть?
– А… Э… – замямлил парень, но сейчас я не была настроена на долгие споры. Пусть что угодно, кто угодно, когда угодно, но не Мечислав!
Даниэль недаром разбудил во мне женщину. Поцелуй вышел долгим и почти вампирским. Когда я оторвалась от Сергея, он тяжело дышал, а я слизнула капельку крови, выступившую из потрескавшейся губы.
– Раздевайся.