Ксения закрыла глаза, толпа затихла, предвкушая самое занимательное. Девочка услышала скрежет открывающегося люка и страшные, странные хрипы. Их заглушили вопли беснующейся толпы. Ксения поняла, что приговор приведен в исполнение. Алешка до боли сжимал ее ладонь, Ксения, наклонив голову, желала одного – немедленно умереть.
– Батюшки, что это! – раздался голос Ивана Иваныча. – Не может быть!
Ксения приоткрыла один глаз. Она старалась не смотреть на виселицу. К эшафоту подлетел на взмыленной лошади офицер в белой форме и протянул военному, который зачитал приговор, засургученный пакет. Тот сорвал печати, пробежал глазами текст и крикнул что-то палачам. Те немедленно бросились к Федору Архиповичу, чье тело, содрогаясь в конвульсиях, билось на веревке.
– Они вынимают его из петли! – воскликнула Пелагея. – Боже мой, Федор Архипович жив!
Ксения распахнула глаза – ее отец лежал на деревянном помосте, над ним суетился военный врач, стараясь привести Самдевятова в чувство. Офицер огласил известие, которое доставил ему экстренный курьер.
– Указом его высокопревосходительства президента Республики Коста-Бьянка приговор в отношении сеньора Федора Самдевятофф, осужденного на смертную казнь через повешение за многочисленные преступления, заменяется двадцатью пятью годами каторги...
Толпа зароптала, люди были явно недовольны тем, что им не разрешили до конца насладиться упоительным зрелищем – казнью. Ксения прижалась к Алешке, чувствуя, что голова у нее идет кругом. Неужели... Неужели австрийский посол сдержал свое слово и сумел получить помилование из рук президента?
Воспользовавшись воцарившейся сумятицей, Ксения проскользнула мимо жандармов, оцепивших площадь, и бросилась к эшафоту. Она подлетела к лежащему на дощатом полу Федору Архиповичу. Офицер нахмурился, Ксения залепетала:
– Сеньор, я – его дочь! С papa все в порядке? Прошу, не прогоняйте меня!
Военный, сжалившись, разрешил Ксении приблизиться к Самдевятову. Федор Архипович, бледный, со страшным багровым следом от петли на шее, беззвучно плакал.
– Папочка, все хорошо, все хорошо!
Ксения бросилась к нему на грудь. Федор Архипович натужно закашлял, на губах у него вспенилась кровь. Ксения спросила у доктора:
– Что произошло с papa?
Врач пояснил:
– Ваш отец некоторое время находился без кислорода, кроме того, вследствие больших перегрузок, которые оказала на шейные позвонки петля, нельзя исключать внутренних повреждений. Да и приговоренный, я заметил это еще до начала казни, был вне себя, возможно, что в тот момент, когда механизм был приведен в действие, его сразил сердечный приступ или апоплексический удар!
Федор Архипович пытался что-то сказать, но не смог: его глаза закатились, он хрипел. Ксения рвалась к нему, но по знаку офицера подоспевшие жандармы удержали ее. Доктор склонился над Самдевятовым, спустя несколько минут он вынес страшный вердикт:
– Сеньор скончался. Не могу пока судить, что послужило причиной смерти, повреждения в результате прерванной казни, или сердечный приступ, или и то и другое... Однако несчастный мертв – указ о помиловании пришел слишком поздно!
Ксения ошеломленно уставилась на отца, который вытянулся на досках. Он не походил на мертвого.
– Вы лжете! – закричала она в лицо доктору. – Вы убили моего papa! Он жив, жив, жив... Президент помиловал его! И пусть ему надлежит двадцать пять лет провести на каторге, он совсем еще не старый, он все выдержит! А я буду бороться за его досрочное освобождение! Papa не мог умереть! Скажите мне, что это не так!
Офицер тряхнул Ксению за плечи и отчеканил:
– Сеньорита, не закатывайте тут истерики! Вы не имеете права находиться на помосте! Ваш отец умер, и доктор не мог ошибиться. А теперь прошу вас покинуть это место! Тело вашего отца вы можете получить через двое суток в тюремной больнице – необходимо провести вскрытие...
Словно оглушенная, Ксения отошла в сторону. Она почему-то запомнила, что подошвы штиблет отца были ярко-желтого цвета. Туфли были неношеные. Едва не споткнувшись, Ксения сошла с эшафота. Внизу ее ждал Иван Иваныч.
– Ну, что с барином? – спросил он. – Как он, оклемался, сердешный? Тот, кого вздернут, а потом помилуют, жить будет долго, до ста лет...
Ксения с ненавистью оттолкнула Шадрина и прокричала ему в лицо:
– Papa умер! Я больше ничего не хочу! Мне больше никто не нужен! Он умер, вы это понимаете!
К ней бросился Алешка, но она увернулась от мальчика и побежала прочь. Расталкивая ругающихся горожан, наступая им на ноги, задевая их локтями, Ксения пробиралась сквозь людскую толпу. Ей хотелось одного – умереть.
По кривым тесным улочкам она неслась к океану. В голове у нее билась единственная мысль – отчего судьба оказалась так жестока по отношению к papa? Ведь президент помиловал его, но отец все равно умер. Ничто и никто не мог спасти его!
Ксения, задыхаясь, вылетела на окраины Эльпараисо. Лазурный океан раскинулся перед ней. Она оказалась перед развалинами старинного форта, который возвышался на высоченной скале. Девочка метнулась к краю утеса. Несколько камешков полетели в пропасть.
Далеко внизу, метрах в тридцати-сорока, волны мерно ударялись о камни, которые, как панцири огромных черепах, выглядывали из воды. Ксения обернулась, заслышав вдалеке свое имя. Так и есть, настырный Алешка! Он несется за ней! И чего он только к ней пристал! Она сделает так, как считает нужным!
Ксении стало страшно. Она не хочет жить без papa. Что ожидает ее – существование в качестве горничной или служанки, постоянные упреки maman, нищета? Решение всех проблем – под ней. Равнодушный и огромный океан. Ей стоит только сделать один шаг, и она окажется далеко-далеко отсюда, в том мире, где сейчас находится papa. И она снова станет счастливой!
Или нет? Секундное желание – броситься вниз – прошло. Ксения отступила от края. Алешка был рядом, всего в десяти или пятнадцати метрах от нее. Слишком поздно она заметила, что почва под ее ногами стала оседать. Ксения закричала, взмахнула руками, не веря, что это происходит с ней...
И начала падать. Воздух засвистел в ушах, глаза резанули невыносимо яркие лучи солнца, и мгновением позже она ударилась о воду. Ксения, теряя сознание, камнем пошла на дно. Соленая вода заливала ей рот и ноздри, раздирала горло, не позволяла дышать. Больше Ксения ничего не помнила...
Боль пронзила ее, приступы кашля сотрясали тело. Ксения с трудом разлепила глаза. Получается, что она умерла? Но ведь она не хотела бросаться со скалы, нелепый несчастный случай...
– Ну давай же, давай же! – приговаривал знакомый голос. Ксения ощутила ужасную боль в ушах. Кто-то колотил ее по груди увесистыми кулаками. Ксения слабо улыбнулась, чувствуя, что мускулы лица сводит судорогой. Тело ломило, ноги и руки горели – наверняка в ранки попала соленая вода.
Это был Алешка. Заметив, что Ксения приоткрыла глаза, он воскликнул: