Кейти заходит в библиотеку.
— Прости, что не предупредила о ее приходе, — произносит Гвен.
Она говорит очень мягко, и Тед сразу напрягается. Опять вспоминать прошлое, теперь уже с Гвен, он не готов.
— Да что ты, по-моему, очень хорошо, что ты ее взяла, — отвечает он. — Странно было бы, если бы мы с тобой по кампусу вдвоем ходили.
— Имей в виду, я никому ничего про нас не рассказывала.
— Принято.
Коган надеется, что девушка поймет: он отвечает коротко, потому что не желает развивать тему. Гвен намеков не понимает.
— Знаешь, я дала ложные показания.
Он улыбается.
— Что тут смешного?
— Ничего. Просто ты так это сформулировала… Очень профессионально.
Коган рассказывает ей о том, что как-то раз объяснил ему один пациент. Когда люди качают пиратскую музыку на торрентах, это обычно называется воровством. Однако юристы это преступление определяют как «нарушение авторского права», что звучит совсем не так страшно.
— Ладно. Я соврала. Я не сказала твоей адвокатше, что ты мне потом позвонил. Я собиралась. И даже сказала, что ты у меня телефон попросил…
— Знаю. Я слушал запись.
— И что теперь? Ты меня заложишь? У нас с Марком сейчас все хорошо, а если эта история всплывет… Мы собрались летом пожить вместе.
Ах вот оно что, думает Коган. Поэтому ты и согласилась со мной встретиться.
— Гвен, мы делаем все возможное, чтобы до суда не дошло. Если дойдет, меня будут судить за непреднамеренное убийство. Ты это понимаешь?
— Что, правда, что ли?
— Это называется «прогнозируемый ущерб психике». Спроси своего приятеля-юриста, он тебе расскажет. Если они смогут доказать, что я занимался с Кристен сексом, они одновременно докажут, что это преступление привело ее к самоубийству.
Проходящая мимо девушка здоровается с ними. Гвен немедленно преображается.
— Привет, Стеф. — Она радостно улыбается, словно вокруг полным ходом идет светский прием. — Я сейчас приду. Собираемся, как обычно.
И ждет, пока девушка отойдет подальше.
— Я помогу, чем смогу, Тед. Не знаю почему, но я не верю, что ты это сделал. Наверное, потому, что видела, как ты с ней возился. Но давай уж тогда соблюдать договоренность. Так будет лучше для нас обоих.
— Признаться, я бы тоже предпочел, чтобы никто ничего не узнал.
Получается как-то мрачно. Гвен кивает, глядя под ноги. Выражение лица у нее торжественно-печальное. Не так давно точно такое же выражение было и у Кэролин. Гвен ждала от него другого ответа, теперь она огорчена и от этого стала еще красивее. Кажется, что перед Тедом стоит совсем другая девушка. Та Гвен утром спокойно оделась и собрала вещи. Ничего не требуя.
— Спасибо, — говорит она. — Хорошо, что мы друг друга поняли. Я пойду, ладно?
Вежливая, откровенная, тихая, но страстная, осторожная и обожающая риск, с потрясающим телом, — такой ее знал Коган. Никакой манипулятивности. А теперь, вот, пожалуйста, она тщательно загоняет его в угол, выдавливает из него обещания, которые он дать не готов. По счастью, прежде чем она его все-таки дожимает, у него снова звонит телефон. Прямо можно сказать, сигнал тревоги срабатывает.
— Коган слушает. — Он даже не смотрит на определитель.
Мужской голос уведомляет, что в фотостудии на Колорадо-авеню его ожидают заказанные им копии документов.
— Я ничего не заказывал.
— Слушайте, сэр, я не в курсе дела. Тут у меня конверт с вашим именем и номером телефона.
— И что внутри?
— Вы хотите, чтобы я его открыл?
— Да, валяйте.
— Вы уверены?
— Вполне.
Коган слышит приглушенный звук рвущейся бумаги.
— Тут сверху надпись: «Анкета для пациента, заполняется при поступлении».
Мама дорогая! Беклер! Не может быть!
— Тут еще имя, — говорит мужчина.
— Крисс Рей?
— Да, точно.
— Хорошо. Уберите обратно в конверт. Спасибо большое! — Тед убирает телефон в карман.
— В чем дело? — спрашивает его Гвен.
— Ни в чем. Кто-то ошибся номером.
— Точно?
— Ага.
Коган смотрит на часы, понимает, сколько времени прошло, и резко оборачивается в поисках своей «тени». Он совсем забыл про слежку. Тед вглядывается в толпу вокруг. Мимо в основном идут студенты, группками по два-три человека. Они весело болтают на ступенях библиотеки — точно так же, как сейчас разговаривают и Гвен с Тедом. Проносится мотоцикл, следом еще один. Уже около шести. Начинается час пик.
— Мне пора, — говорит Коган и от полноты чувств едва не целует Гвен в губы. — Сделай одолжение, если Джим тебе все-таки что-нибудь расскажет, позвони мне.
— Ладно.
Он касается ее щеки:
— И выше нос! Улыбнись! Все будет хорошо.
11 мая 2007 года, 17.45
Джиму никогда не угрожали оружием. Никаким. Ни пистолетом, ни ножом, ни копьем, ни луком, ни стрелами, ни даже бейсбольной битой. Поэтому на заданный вопрос ему ответ искать не надо.
— Ну-ка, Пенек, скажи мне, тебе когда-нибудь пушку к башке приставляли?
Си-Джей Воткинс и правда стоит позади него, приставив к его правому виску пистолет, вальтер ППК.
— Нет, — с трудом произносит Джим, пытаясь высвободиться из захвата, которым Воткинс сдавил ему горло.
— И как она тебе? Пушка?
— Холодная.
— Отлично. Так и должно быть. А теперь, когда мы все выяснили, давай поговорим о том, что происходило в этой комнате несколько минут назад. С чего это ты вдруг разговаривал с мисс Дейтон и этим придурком, до ужаса похожим на доктора, про которого пишут в газетах? Я видел, как они заходили в здание, и угадай, где я их нашел? Прямо на третьем этаже.
— Они ко мне… — хрипит Джим.
— И чего хотели?
— Хотели узнать, не уходила ли Кристен с кем-нибудь в тот вечер.
— И что ты им сказал?
— Сказал, что все время был с ней.
Воткинс сжимает горло Джима еще крепче.
— Не ври мне!
— Я не вру.
Дышать уже совсем нечем.
— И не пытайся. Иначе я вернусь и всажу тебе пулю промеж глаз. Понял?
— Да.
Воткинс наконец его отпускает. Джим падает на кровать, хватает ртом воздух и давится кашлем. В какой-то момент срабатывает рвотный рефлекс, но ничего из Джима не выливается.