– Эй, – окликнул тихонько голос слева.
Враль. Не выдержал тишины.
– Я убил одного, – сказал Враль. – Было пятнадцать. Шестерых – из самострелов. Осталось восемь.
– Двоих мы с Хорьком, – прошептал справа Кривой. – Дылда! Я видел, ты положил одного…
– Двоих… – ответил Дылда.
– Осталось четверо, – повеселевшим голосом сказал Враль. – Еще кто?
– Я…
– Ты, что ли, Хорек? – спросил Враль.
– Я. Одного. Только что.
– Ловко. Осталось трое.
– Я одного, – откуда-то издалека долетел голос Рыка. – И Рыбья Морда одного.
– Один. Остался один! – совсем уж весело сказал Враль. – Ты где, придурок?
Тишина.
– Лучше подай голос, – посоветовал Враль. – Умрешь быстренько. Как там тебя? Крыса?
Тишина.
– Враль! – окликнул Рык.
– Что?
– Дылда?
– Я.
– Полоз?
– Живой.
– Рыбья Морда?
Тишина.
– Рыбья Морда, – снова позвал Рык, и снова ответа не последовало.
– Кривой?
– Тут.
– Дед?
– Здесь я, живой… – со стоном ответил Дед. – Плечо болит – силы нет терпеть.
– Хорек?
– И я тут.
– Щербатый?
– Живой, – выдохнул Щербатый. – Я, кажется, кого-то достал в темноте… Не уверен…
– Всех положили? – недоверчиво, но с весельем в голосе, спросил Враль.
– Господин меняла?
– Да-да… Я тут… – послышалось из угла. – Я живой.
– Слышишь, Крыса! – позвал Рык. – Если ты живой – лучше скажи. Отпустим живым. Бесшумно ведь не уйдешь. А будешь стоять на месте – замерзнешь насмерть.
И снова тишина.
– Щербатый, ты светильник не потерял? – спросил Рык.
– Тут.
– Зажги. Кто там рядом с ним, послушайте вокруг, чтобы не прозевать, если жив еще кто.
Плеснуло, еще раз.
– Ты где? – спросил Враль. – Где стоишь?
– Тут, – ответил Щербатый. – Сейчас…
Щелкнуло кресало, сверкнула искра.
– Сей…
Раздался какой-то тихий шелестящий звук, и Щербатый замолчал на полуслове.
– Ты что? – спросил Враль. – Чего ты?
Хорек замер.
– У него в горле нож, – тихо сказал Враль и крикнул: – Сука, ты где?!
Где-где-где…
– Не нужно света, – донеслось из темноты. – Зачем нам свет?
– Ты подохнешь! – выкрикнул Враль.
– Все мы умрем, – ответил голос. – Вы – раньше. Один за другим.
– Ты один, – сказал Рык.
– А вас уже на одного меньше. И я никуда не спешу. Вы ведь сами сказали, в воде стоять долго нельзя. А выход один.
– Да я тебе… – выкрикнул Враль, но снова что-то прошуршало в воздухе, и крик превратился в стон. – Чтоб ты…
– Что у тебя? – спросил Рык.
– Он нож в меня бросил. В плечо… – Враль замолчал, потом застонал, стон перешел в рычание, в крик, и что-то металлическое ударилось о камень. – Сука!
– Не кричи, – тихо сказал Рык. – И никто не произносите ни звука. Он на голос бросает.
– Угадал, – долетело из темноты. – Но ведь и вы можете также – на голос. Вас даже больше. Получается по-честному.
– А я тебя знаю, – сказал Дылда. – Еще и чешуек тебе отсыпал…
– Спасибо, добрый человек, – засмеялся певец. – Я попробую тебя убить последним. Не обещаю, но попробую.
– Слепой… – протянул Рык. – Значит, не обознался я…
– Не обознался. Слепой. А вы, зрячие, что видите сейчас?
Певец говорил тихо, ровно и напевно, словно сказку проговаривал перед благодарными слушателями.
– Чего же ты убежал? – спросил Рык. – А мы у тебя спросить хотели…
Его голос звучал глухо, будто прикрывал вожак рот ладонью.
– Про Серого Всадника? – долетело из темноты. – Зачем вам Серый Всадник?
– Нужен.
– Кто Всаднику нужен, того он сам найдет. А ненужный… Ненужный к Всаднику и не подберется.
– Ты сказал, что видел Всадника…
– Видел. Вот как тебя сейчас, – засмеялся певец, и эхо засмеялось вместе с ним. – Только не понравился я Всаднику. Не подошел я ему… Из меня затычка плохая получается, старый я слишком, твердый. Хоть не убил меня – и на том спасибо. И даже к делу приставил, благодетель… Я говорил Сухарю, чтоб не лез он сюда, мне это оставил… «Молчи, калека», – сказал мне Сухарь. И я молчал. И Сухарь теперь молчит. Лежит возле меня хитрый Сухарь и молчит. Обсчитались вы в темноте, Сухарь от вас ушел. Но не от меня. Лежит теперь…
– Где найти Серого Всадника? – спросил Рык.
– А зачем тебе? – снова засмеялось эхо. – Ты же отсюда никуда не уйдешь… Мы теперь все одинаково зрячие… Только я к этому привык, а вы – нет.
– Так хоть перед смертью скажи, кто такой Серый Всадник и зачем ему дети? – Рык, наверное, решил перейти на другое место: раздался плеск, и эхо усилило его.
– Холодно? – участливо спросил Певец. – Ничего, скоро согреешься. Ноги стынут, пальцы уже скрючились и не чувствуют ничего… Решай, вожак, так подохнуть в воде, один за одним или в честном поединке – вы все против меня одного? Не прячьтесь там, выходите.
Хорьку почудилось, что донесся из темноты еле слышный всплеск, не всплеск даже, а будто вода сомкнулась над чем-то. Почудилось. А рассмотреть – Хорек до боли в глазах всматривался в темноту, до цветных искр – ничего не получалось.
– А ты зачем к Серому Всаднику шел? – снова спросил Рык. – Милостыню просить? Песенку спеть хотел?
– Ты меня не раззадоришь, – тихо сказал певец. – Перед смертью можно все говорить, сам знаешь…
– Знаю. А тебя Серый Всадник к делу пристроил потому, что ты слепой? А затычка из тебя не получилась, потому что ты слепой? Почему?
– Ты меня не разозлишь. Не получится…
И снова тихий-тихий всплеск донесся до Хорька из темноты.
– Но ведь ты слепой? Когда тебя глаз решили? В младенчестве? Или попозже?
– Попозже… – прошелестело в темноте. – Попал я в полон – не повезло… Вот и ослеп. Но быстро привык жить на слух и на нюх. Вот ты запретил дружкам своим разговаривать, а я все равно слышу их дыхание. И запах их слышу. Чеснок они жрали в обед. И пиво пили. Разит от них. Мальчонка ваш все норовит дыхание затаить, но не выходит. Сердце колотится, как у зайца.