— Возвращаемся, — сказал судья.
И мы вернулись в зал.
* * *
Моя клиентка не отставала от меня, когда мы покидали здание суда. Она хотела знать, что еще я знаю о федеральном расследовании. Герб Дэл тащился за нами, как хвост воздушного змея. Мне было неловко разговаривать в присутствии обоих.
— Послушайте, Лайза, я еще не знаю, что все это значит. И это одна из причин, по которой судья досрочно закрыл сегодняшнее заседание: чтобы и защита, и обвинение могли поработать над этим. Вам придется просто немного подождать и позволить мне и моей команде все обмозговать.
— Но это может быть то самое, да, Микки?
— Что вы имеете в виду под «тем самым»?
— Свидетельство того, что это была не я. Это же все доказывает!
Я остановился и повернулся к ней. Она старательно искала на моем лице признаки подтверждения. Ее казалось бы неподдельное отчаяние впервые заставило меня подумать, что, быть может, ее и впрямь подставили и она не виновна в убийстве Бондуранта.
Но это было не в моих правилах — верить в невиновность.
— Послушайте, Лайза, надеюсь, это ясно продемонстрирует присяжным, что существует обоснованная альтернативная версия, с мотивом и возможностью. Но вы должны успокоиться и понять, что все это может ни о чем и не свидетельствовать. Думаю, завтра обвинение выступит с требованием не доводить этот аспект до сведения жюри. Мы должны быть готовы как к тому, чтобы отразить их атаку, так и к тому, чтобы продолжить процесс без этой альтернативной версии. Так что у меня полно работы…
— Они не могут так поступить! Это же доказательство!
— Лайза, они имеют право возражать против чего угодно. А решать будет судья. Хорошо, что он нам задолжал одно очко. На самом деле он задолжал нам даже два: за молоток и за анализ ДНК, свалившиеся с неба. Поэтому я надеюсь, что он примет правильное решение и мы сможем развить нашу альтернативную версию. Вот почему вы должны поскорее отпустить меня. Мне нужно вернуться в офис и поработать над всем этим.
Она протянула руку и поправила мой галстук и лацканы на пиджаке.
— Хорошо, я поняла. Делайте, что считаете нужным, только позвоните мне вечером, ладно? Я хочу знать, каким будет положение дел к концу дня.
— Если будет время, Лайза, и если я не слишком устану, то позвоню.
Я взглянул поверх ее плеча на Дэла, который стоял в двух футах за ее спиной. В тот момент мне действительно была не лишней его помощь.
— Герб, позаботьтесь о ней. Отвезите ее домой, чтобы я мог вернуться к работе.
— Отвезу, — ответил он. — Никаких проблем.
Как же, никаких проблем! У меня был целый воз тревожных проблем, и одна из них — то, что я сам отправлял свою клиентку с этим человеком. Интересно, действовал Дэл искренне или всего лишь защищал свои инвестиции? Я посмотрел, как они пересекают площадь, направляясь к автостоянке, и зашагал мимо библиотеки на север, к своей конторе. Возможно, шанс, упавший мне в руки, волновал меня даже больше, чем Лайзу. Просто я этого не показывал. Никогда нельзя раскрывать свои карты прежде, чем противник объявит последнюю ставку.
Вернувшись в контору, я все еще плавал в волнах адреналина — чистейшего, высокооктанового адреналина, выброс которого неизменно происходит, когда дело неожиданно оборачивается в твою пользу. Циско и Баллокс ждали меня. Они заговорили одновременно, и мне пришлось поднять руку, чтобы прервать обоих.
— Подождите, подождите, — сказал я. — По одному. И первым буду я. Перри отложил заседание до завтрашнего утра, чтобы обвинение могло растерзать целевое письмо. К утру мы должны быть готовы: они сделают свой лучший выстрел, и я должен выстоять перед лицом жюри. Циско, теперь ты: что удалось нарыть? Расскажи мне о письме.
Не останавливаясь я повел их за собой в свой кабинет и сел в кресло. Оно оказалось теплым — кто-то работал, сидя на нем, весь день.
— Хорошо, — сказал Циско. — Мы получили подтверждение подлинности письма. В прокуратуре США с нами говорить не пожелали, но я выяснил, что агент секретной службы министерства финансов, чье имя обозначено в письме, некто Чарлз Васкес, входит в объединенную с ФБР группу, которая обшаривает все углы в поисках случаев ипотечных мошенничеств в южной Калифорнии. Помнишь, в прошлом году все крупные банки временно приостановили отъем домов и конгресс единодушно решил, что требуется специальное расследование?
— Да, я даже думал, что мой бизнес накрылся, пока банки снова не начали отбирать дома.
— Так вот, одно из расследований происходит прямо здесь. Группу возглавляет Лэттимор.
Реджи Лэттимор был федеральным прокурором по нашему округу. Я знал его с тех пор, когда он еще был государственным защитником. Впоследствии он перешел на другую сторону баррикады, стал федеральным прокурором, и наши орбиты разошлись. Я старался держаться подальше от федерального суда. Время от времени мы встречались в центре города в каком-нибудь кафе.
— Понятно, этот с нами говорить не будет. Что насчет Васкеса?
— Его я тоже прощупал. Позвонил ему, но как только он узнал, о чем речь, тут же заявил: «Без комментариев». Я позвонил еще раз, но он просто повесил трубку. Думаю, если мы хотим с ним поговорить, потребуется повестка.
По опыту я знал, что вручить повестку федеральному агенту — все равно что пытаться поймать рыбу, не имея крючка. Если они не хотят получать повестку, они всегда найдут способ увильнуть.
— Возможно, это и не понадобится, — сказал я. — Судья отложил заседание, чтобы обвинение могло изучить письмо вдоль и поперек. По моему разумению, Фриман привлечет Лэттимора или Васкеса прежде, чем это сможем сделать мы. И постарается раскрутить дело по-своему.
— Она не захочет, чтобы эта бомба взорвалась на стадии защиты и осколки полетели ей в лицо, — добавила Аронсон, как ветеран судебных баталий, каковым она не являлась. — А для этого лучше всего выставить Васкеса свидетелем со своей стороны.
— Что мы знаем об этой объединенной группе? — спросил я.
— У меня в ней никого нет, — ответил Циско. — Но есть кое-кто, достаточно близкий к ней, чтобы знать, что там делается. Совершенно очевидно, что это очень политизированное объединение. Похоже, мошенничества здесь столько, что рыбу можно ловить голыми руками, так что они могут попасть на первые полосы газет и представить дело так, будто со своей стороны делают все, что можно, чтобы расхлебать эту кашу. Оппарицио — идеальная мишень: богатый, наглый и республиканец. Что бы они ни накопали против него, это еще только начало.
— Не важно, — сказал я. — Целевое письмо — это все, что нам нужно. На его фоне письмо Бондуранта выглядит как реальная угроза.
— Вы думаете, что так оно и есть на самом деле, или мы просто используем совпадение, чтобы отвлечь внимание присяжных? — спросила Аронсон.
Она все еще продолжала стоять, хотя мы с Циско давно сидели. В этом было нечто символическое. Словно бы своей позой она давала понять, что не участвует в наших делишках и не продает свою душу.