Эндрю и Сьюзи перешли через улицу. Эндрю попросил два номера, но Сьюзи возразила, что хватит и одного.
Большая кровать, вытертый ковер, еще более вытертое кресло, сервировочный столик — реликвия 70-х годов, и телевизор той же эпохи — вот и все убранство номера на втором этаже безликого здания.
Ванная комната тоже не отличалась изяществом, зато горячая вода текла бесперебойно.
Эндрю достал из стенного шкафа одеяло, взял с кровати подушку и устроил ложе у окна. Улегшись, он оставил включенной лампу над кроватью и стал ждать, пока Сьюзи выйдет из ванной. Она появилась с полотенцем на бедрах, с голой грудью, и легла рядом с ним.
— Не делайте этого, — попросил он.
— Я еще ничего не сделала.
— Я слишком давно не видел обнаженную женщину.
— Ну и как, действует? — спросила она шепотом, запуская руку под простыню.
Ее рука двигалась неторопливо и ритмично. У Эндрю свело горло, он не мог издать ни звука. Она не унималась, пока не довела его до оргазма. Желая в ответ доставить ей удовольствие, он повернулся и потянулся губами к ее груди, но она мягко отстранилась и погасила свет.
— Я не могу, — прошептала она. — Еще рано.
Она прижалась к нему и закрыла глаза.
Эндрю лежал на спине, глядя в потолок и стараясь не дышать. В паху было мокро, простыня прилипла к животу — неприятное ощущение. Он допустил ошибку, позволил себе грешок, не воспротивившись ей, и теперь, когда возбуждение прошло, чувствовал себя грязным.
Сьюзи мерно дышала. Эндрю осторожно встал и подошел к телевизору. Под ним был мини-бар. Он распахнул дверцу, окинул жадным взглядом батарею бутылочек с крепкими напитками — и мужественно закрыл холодильник.
В темной ванной он приник к окну. Метель не позволяла разглядеть горизонт. Ржавый ветряк издавал душераздирающий скрип, крыша сарая громыхала, грустное чучело, похожее на отощавшего танцора, причудливо плясало на ветру. Нью-Йорк остался далеко, и здесь, в этом захолустье, Эндрю встречала Америка его детства. Ему захотелось снова увидеть, хотя бы мельком, отца, наполниться уверенностью от его любящего взгляда.
Он вернулся в комнату. Сьюзи крепко спала на полу.
В «Дикси Ли» все было совсем по-другому, чем накануне. От какофонии голосов впору было оглохнуть, все столики и табуреты у стойки, пустовавшие накануне, были заняты. Анита сновала между столиками, нагрузившись стопками тарелок, и метала их клиентам с ловкостью циркачки.
Подмигнув Эндрю, она указала ему на столик, из-за которого как раз вставали два дальнобойщика.
Сьюзи и Эндрю уселись.
— Как спалось, голубки? Ну и завывало ночью! Видели бы вы дорогу на рассвете: вся в снегу, белая как молоко. Сейчас-то все растаяло, а ведь нападало с целый фут! Гамбургер с утра пораньше? Шучу! На ужин у вас были блинчики, так что…
— Два омлета, только мне без бекона, — сказала Сьюзи.
— У принцессы прорезался голос! Вчера я приняла вас за немую. Два омлета, один без бекона, два кофе! — пропела Анита, торопясь к стойке.
— Надо же, в одной с ней постели спит мужчина… — прошептала Сьюзи.
— А она ничего! В свое время даже была хорошенькой.
— «Бродвей — это шик!» — передразнила она официантку, изображая, будто ожесточенно жует резинку.
— Я вырос в таком же городишке, — сообщил Эндрю. — Здешний люд гораздо душевнее моих нью-йоркских соседей.
— Ну, так поменяйте квартал!
— Можно узнать причину вашего веселого настроения?
— Я плохо спала и не люблю шум на пустой желудок.
— Вчера вечером…
— Это было вчера. Сегодня я не желаю об этом говорить.
Анита принесла им завтрак.
— Каким ветром вас сюда занесло? — поинтересовалась она, расставляя на столе тарелки и чашки.
— Мы заслужили отпуск, — ответил Эндрю. — Решили побывать в горах Адирондак.
— Тогда вам надо в заповедник Тапер-Лейк. Сейчас не лучшее время года, но там великолепно даже зимой.
— Тапер-Лейк так Тапер-Лейк, — согласился Эндрю.
— По пути заверните в Музей естественной истории. Он того стоит!
Сьюзи надоела болтовня, и она потребовала счет, дав понять Аните, что ее присутствие нежелательно. Официантка накорябала что-то на листке, вырвала его из блокнота и сунула Сьюзи.
— Обслуживание входит в счет, — бросила она и удалилась с высокомерным видом.
* * *
Через полчаса они добрались до деревни Шрун-Лейк. Эндрю затормозил на главной улице.
— Лучше встаньте у бакалеи, — посоветовала Сьюзи.
— И что будет?
— В такой дыре, как эта, бакалея — центр притяжения. Я знаю что говорю.
Бакалея скорее напоминала базар. По обе стороны двери громоздились ящики с овощами и бочки с соленьями. Посредине высились стеллажи с хозяйственными товарами, в глубине продавались скобяные изделия и всевозможные инструменты. В магазине «Бруди и сыновья» можно было найти все что угодно, но ни единого признака современности. Сьюзи подошла к человеку за кассой и спросила хозяина.
— Он перед вами, — ответил тридцатилетний Дилон Бруди.
— Тот, кого я ищу, старше вас.
— Джек в Афганистане, Джейсон в Ираке. Надеюсь, вы не с дурными вестями?
— Нет, мне нужно старшее поколение. Не бойтесь, я не принесла дурных вестей.
— Отец разбирается со счетами в заднем помещении, сейчас его лучше не беспокоить.
Сьюзи прошла через магазин к подсобке и постучала в дверь. Эндрю последовал за ней.
— Отстань, Дилон, я еще не закончил, — раздался голос из-за двери.
Сьюзи вошла первой. Эллиот Бруди был человеком невысокого роста с выразительным лицом. Он поднял глаза от своего гроссбуха и, прищурившись, устремил взгляд на непрошеную гостью. Потом поправил на носу очки и снова погрузился в вычисления.
— Если вы хотите мне что-то продать, то вы ошиблись адресом. Я занят инвентаризацией. Мой балбес-сынок вечно ошибается с заказом.
Сьюзи достала фотографию и положила ее на гроссбух.
— Вы знаете эту женщину?
Бакалейщик скосил глаза на пожелтевший от времени снимок. Сначала он внимательно смотрел на него, потом перевел взгляд на Сьюзи. Встав, он взял черно-белую фотографию Лилиан Уокер и поднес ее к бледному лицу внучки.
— Ну и сходство! — пробормотал старик. — Сколько времени прошло! Только я не пойму, для ее дочери вы слишком молоды…
— Лилиан была моей бабушкой. Так вы ее знали?
— Закройте дверь и сядьте. Нет, не сюда!
Он повесил на вешалку свою меховую куртку и распахнул дверцу, за которой темнел чулан.