— Здесь я тайком курю, — признался Эллиот, снимая крышку с ведерка и доставая оттуда пачку сигарет. Сначала предложив закурить Эндрю и Сьюзи, он сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой.
— Потом я напою вас кофе, хорошо?
Эндрю чувствовал, что Сьюзи напряжена до предела. Он положил руку ей на плечо и пристально взглянул в глаза, призывая взять себя в руки.
— В деревне у вашей бабки было прозвище Мата Хари.
— Почему?
— То, зачем она сюда повадилась, ни для кого здесь не составляло тайны. Сначала на нее косились, но она умела завоевывать расположение. Такая была милая, такая внимательная! В конце концов местные закрыли глаза на все ее проделки. И приняли ее такой, какая есть.
— На что именно они закрыли глаза? — спросила Сьюзи дрожащим голосом.
— Все это теперь не важно, было, да быльем поросло. Важно другое — то, что она оставила вам. Я знал, что рано или поздно сюда кто-нибудь явится, только я ждал ее дочь.
— Моя бабка оставила что-то для меня здесь, в вашем магазине?
Эллиот Бруди громко расхохотался.
— Ну нет, здесь для этого не хватило бы места!
— Что это такое?
— Пойдемте, — сказал Эллиот, доставая из кармана связку ключей.
Он захромал к пикапу, стоявшему на пустыре.
— Спереди помещаются трое. Полезайте!
Кожа сиденья была старой, как и сам Эллиот. В салоне пахло бензином. Мотор прочихался и заработал. Бруди включил передачу рычагом на рулевой колонке, и пикап тронулся с места.
Проезжая мимо витрины своего магазина, бакалейщик погудел и помахал рукой удивленному сыну. Через три километра он свернул на проселок и подъехал к пристани.
Дойдя до края пристани, он поманил Сьюзи и Эндрю к привязанной лодке. Прежде чем дернуть изо всех сил за пусковой тросик, он поплевал себе на ладони, точно знал, что дергать придется не раз и не два. Ответом на предложенную Эндрю помощь стал негодующий взгляд. Наконец двухтактный мотор завелся.
След от лодки всего несколько секунд держался на неподвижной озерной воде. Они приближались к длинному лесистому островку. Он напоминал баржу, севшую на песчаную мель.
— Куда мы плывем? — не выдержала Сьюзи.
Эллиот Бруди улыбнулся и ответил:
— В прошлое, на встречу с вашей бабушкой.
Лодка обогнула остров и подошла к маленькому причалу. Эллиот заглушил мотор, вылез на берег и намотал канат на причальную тумбу. Было видно, что эти действия ему привычны. Сьюзи и Эндрю последовали за ним.
Они зашагали по извилистой лесной тропе. Впереди на фоне блеклого неба, грозившего дождем и снегом, вырисовывалась дымовая труба из камня — серого, как сухая глинистая почва у них под ногами.
— Сюда! — скомандовал Эллиот Бруди на развилке, указывая на садовый домик. — Если идти не сворачивая, выйдем к маленькому пляжу. Ваша бабушка очень любила гулять там на закате, но сейчас время года неподходящее. Уже почти пришли, — добавил бакалейщик.
За частоколом покрытых инеем сосен Сьюзи и Эндрю ждал спящий дом.
— Вот и он, домик вашей бабушки, — сказал Эллиот Бруди. — Ей принадлежал весь остров. Теперь, думаю, он ваш.
— Не понимаю… — пробормотала Сьюзи.
— Раньше к северу от деревни был аэродром. Дважды в месяц по пятницам на нем садился «Пайпер-Чероки»: на нем прилетала ваша бабушка. Она проводила здесь уик-энд и в понедельник улетала. За домом следил мой отец. Мне было шестнадцать лет, я ему помогал. В доме никто не живет с конца лета 1966 года. Через год после исчезновения вашей бабушки у нас побывал ее муж. Мы видели его впервые, что неудивительно. Он сказал, что сделает все возможное, чтобы сохранить дом как семейную собственность. Оказалось, это единственное имущество, не конфискованное государством. Он объяснил нам, что дом записан на компанию, поэтому его не отнимут. В общем, все это нас не касалось, история и без того была печальная, и мы старались не задавать лишних вопросов. Каждый месяц мы получали денежный перевод на поддержание дома и на расчистку леса. Когда не стало моего отца, эту обязанность взял на себя я.
— Добровольно? — спросил Эндрю.
— Нет, просто переводы продолжали поступать, и с каждым годом сумма понемногу увеличивалась. Дом в безукоризненном состоянии. Не скажу, что вы не найдете там ни пылинки, но мы с сыновьями делаем все, что можем, хотя сейчас двое из них в армии, и мне приходится туго. Все работает, котел поменяли в прошлом году, крышу чиним по мере надобности, тяга отличная, газа в баллонах полно. Генеральная уборка — и домик засияет как новенький. Вы у себя дома, мэм, такова была воля вашего деда. — С этими словами Эллиот отдал Сьюзи ключ.
Сьюзи засмотрелась на дом, потом, опомнившись, поднялась на крыльцо и вставила ключ в замок.
— Дайте я помогу, — подойдя, предложил Эллиот. — Эта дверь с норовом, к ней надо привыкнуть.
За дверью обнаружилась просторная гостиная с накрытой белыми чехлами мебелью. Эллиот раздвинул шторы, впустив в комнату свет. Над внушительным камином висел женский портрет. Сьюзи узнала в улыбающейся женщине свою бабушку.
— Просто поразительно, как вы на нее похожи! — сказал Эндрю. — Взгляд, разрез глаз, губы — редкое сходство!
Сьюзи в смятении подошла к картине, привстала на цыпочки и со смесью нежности и грусти провела пальцами по полотну. Обернувшись, она окинула взглядом гостиную.
— Хотите, сниму чехлы? — предложил Эллиот Бруди.
— Нет, сначала я бы заглянула на второй этаж.
— Подождите, я сейчас, — сказал бакалейщик и вышел за дверь.
Сьюзи расхаживала по комнате, скользя ладонью по стенам, спинкам кресел, подоконникам, то и дело оглядываясь, чтобы рассмотреть каждый предмет под новым углом. Эндрю молча наблюдал за ней.
Снаружи донесся рокот двигателя, и лампы в люстре под потолком загорелись сначала тусклым светом, потом ярко засияли.
— Ток дает дизельный генератор. К шуму легко привыкнуть. Если свет потухнет, значит, дизель заглох. Он стоит в садовом домике. Я запускаю его каждый месяц, бак почти полный. Он обеспечивает нормальное напряжение, только не включайте все электричество сразу. Я включил котел, через час пойдет горячая вода. Ванная и спальня на втором этаже, пойдемте туда.
На лестнице пахло кленовой смолой, перила оказались довольно шаткими. Поднявшись, Сьюзи заколебалась, боясь открыть дверь в спальню.
Эндрю оглянулся и жестом позвал Бруди спуститься вместе с ним.
Сьюзи не заметила их отсутствия. Взявшись за ручку, она толкнула дверь и вошла в комнату Лилиан.
Здесь не было никаких чехлов. Комната выглядела готовой к приезду жильцов. Большая кровать была затянута толстым индейским покрывалом в красную и зеленую клетку, две пышные подушки так и манили в них зарыться. Между двумя окнами, за которыми извивался голый ствол дикого винограда, стоял письменный стол и табурет из березы. Сосновый паркет из широких планок был накрыт аппалачским ковром. В правом углу громоздился каменный камин с очагом, почерневшим за долгие зимние вечера.