Клава была простодушна и одно время искренне считала, что муж ее любит. Вон как при гостях хвалит. Прозрение наступило внезапно. Один раз такой спектакль Сергей разыграл при Насте и Люсе.
Настенька вспыхнула, но молча допила чай. Потом Клава пошла в туалет, закрылась и через пару минут услыхала знакомые голоса. В ванной комнате разговаривали Сергей и Настя.
– Как тебе не стыдно?! – кипятилась Настя.
– Так им и надо, – ответил Сережа, – ненавижу их.
– Пожалей хотя бы свою жену, – сердито заявила Настя, – ведь ты выставляешь ее перед всеми дурой.
Сергей ехидно засмеялся.
– Ловко я придумал! Ну похвали меня. Ведь очень здорово вышло, сам шофер, баба пекарь, славная пара, горшок нашел крышку.
– Она тебя любит, – тихо сказала Настя, – и верит тебе, так нельзя поступать с человеком. А если у вас дети родятся?
– Никаких наследников не будет!
– Но вдруг?
– Милая, ты еще маленькая, – ласково отмахнулся Сережа, – ребята случайно рождаются лишь у безголовых. Не волнуйся, я принимаю все меры. Впрочем, если что, Клава на аборт сходит.
– Ты ее совсем не любишь, – ужаснулась Настя.
– Она всего лишь средство для достижения цели, – ответил Сергей.
– Что вы тут делаете? – раздался голос Люси. – Заперлись в ванной, это неприлично.
– Уже идем, – отозвалась Настя.
Клава просидела в туалете долго. В голове у нее помутилось. Потом, кое-как придя в себя, она вышла и убежала в свою комнату, сославшись на дурноту. Больше всего Клаву поразило не известие о том, что муж не любит ее, а то, каким голосом Сергей разговаривал с Настей. Он беседовал, как Леонардо, без всяких там «че», «шо», не повторял постоянно слова на букву «б»… До Клавы только сейчас дошло: ее муж птица из иной стаи. Он орел, который пока по непонятным для нее причинам вынужден прикидываться облезлой вороной. А она, Клава, пешка в неизвестной игре.
С тех пор она перестала принимать участие в семейных посиделках. Если в доме намечались гости, Клава моментально ссылалась на занятость.
Как бы ни злился муж, она больше не хотела играть на предложенных условиях. Ей все яснее становилось: Сергей повел ее в загс лишь по одной причине – чтобы досадить своим родителям. Он не испытывал к девушке никаких чувств, никогда не делился с ней своими мыслями, а потом даже перестал спать с Клавой. По некоторым признакам она поняла, что у мужа есть любовница. Детей у Якуниных не было.
Потом умер Леонардо. Марфа, прожив некоторое время вдовой, тоже скончалась. Квартира, набитая мебелью, антиквариатом, картинами, должна была достаться Сергею и Клаве. Но, когда вскрыли завещание, ее словно током шарахнуло.
Марфа все свое немалое имущество, включая драгоценности и машину, завещала Насте. Вот только квартиру она отдать ей не могла. Сергей и Клава были там прописаны. Но к завещанию прилагалось письмо, в нем Марфа писала: «Сергей! Люся и Настя должны жить у нас, а вам с Клавой следует перебраться к ним. Оформи обмен». Подписи не было, всяких слов типа «любимый сыночек», «родной мальчик» тоже.
Клава, хорошо знавшая, что Сергей ни за какие пряники не выполнит волю матери, не слишком испугалась, но неожиданно случилось такое!
Спустя месяц после вскрытия завещания Клава, вернувшись домой с работы, обнаружила в квартире молодую симпатичную женщину в халате. Вся кровь бросилась Якуниной в лицо.
– Ах ты, стерва! – заорала она и пошла на незнакомку с явным желанием выдрать у любовницы мужа из головы все кудри.
– С ума сошла! – закричала та. – Это совсем не то, что ты подумала! Я вещи пакую.
– Какие? – вытаращила глаза Клава.
– Так меня ваш муж нанял, – объяснила незнакомка, – Сергей Леонардович, он сказал, что вы переезжаете.
Клава бросилась к супругу.
– Куда мы едем? Зачем? Что случилось?
– Сделай одолжение, замолчи, – сказал Сергей.
Но Клава не собиралась затыкаться.
– Немедленно объясни, в чем дело!
– Я выполняю последнюю волю матери, – сухо сообщил муж. – Сюда въедут Настя с Люсей, а мы отправимся к ним.
На пару минут Клава примолкла, но потом прошептала:
– Что?
Было отчего прийти в изумление. До смерти Марфы Сергей ни разу не выполнил ни одной ее просьбы, а теперь вдруг решил послушаться мать. И потом, Якунины жили в роскошной пятикомнатной квартире в центре Москвы, в тихом переулке. Может, вам это покажется странным, но в столице, в пределах Садового кольца, есть совершенно замечательные места, зеленые, малошумные и очень престижные. А Настя с Люсей обитали в квартиренке, которая гордо именовалась двухкомнатной, но общий метраж ее не превышал сорока метров: совмещенный санузел, сидячая ванна, а вместо кухни просто ниша у входа, где стояли плита и мойка. Находились апартаменты в спальном районе, до метро следовало добираться на автобусе около двадцати минут…
Клава впервые за всю жизнь устроила мужу грандиозный скандал и в пылу припомнила Сергею все.
– Ты меня никогда не любил, – кричала она, – женился, чтобы досадить Леонардо! Знаю, знаю, ты всегда о Настеньке мечтал, только в загс ее не повел из-за Марфы. Не хотел матушке приятное сделать. А теперь решил свою хахальницу в комфортные условия поселить, а меня на помойку? Ну уж нет! Я в суд подам! Так и знай! Заберу свое, по закону положенное!
Сергей ухмыльнулся:
– Кто бы мог подумать, что ты так здорово во всем разберешься! Ладно, будь по-твоему, давай разводиться.
Клава мигом прикусила язык. В ее планы не входило лишаться мужа, даже такого виртуального, как Сергей. И потом, в душе ее жила надежда на то, что супруг перебесится, прекратит таскаться по бабам, осядет дома, в их семье наконец-то появится ребенок. Конечно, Клаве уже не двадцать лет, но сейчас многие рожают и на излете тридцати…
Увидев испуг Клавы, Сергей спросил:
– Ну что по поводу суда? Давай определимся сразу, кто в доме хозяин! Ему и решать, как жить дальше! Так я у нас главный?
Клава молча кивнула.
– Вот и хорошо, – похвалил ее Сергей, – с милым рай и в шалаше.
Последняя фраза звучала явно издевательски, но Клава сделала вид, что приняла ее за чистую монету. Вечером, лежа в своей комнате, она пыталась успокоить себя.