Выскочив на улицу, тот бросился через двор по диагонали. Я, разумеется, за ним. Только я собирался крикнуть «Стоять, полиция!», как нам наперерез бросилась та самая собака, которую минуту назад вывела на прогулку тучная женщина. Собака как раз прохаживалась по двору. То ли ее возмутил вид мужчины, столь нагло промчавшегося мимо и нарушившего ее покой, то ли это была ее природная склонность, только собака громко залаяла и рванулась за улепетывавшим мужчиной, натягивая поводок.
Ее толстая хозяйка завопила, пытаясь удержать свою псину, но, не сумев, помчалась за ней, натягивая поводок. Со стороны, наверное, эта картина выглядела весьма комично, однако в тот момент мне было не до смеха.
Увидев, что к роли преследователя, помимо меня, присоединился еще и пес весьма внушительных размеров, убегавший прибавил ходу. Но и я уже настигал его. Когда до мужчины остался буквально метр, я вытянул руку вперед, стараясь ухватить его за плечо, и крикнул наконец-то:
— Стой, полиция!
Мужчина как раз приближался к проезжей части. Прямо навстречу на приличной скорости неслась черная «Тойота». Мужчина резко затормозил, одновременно с моим окриком, я тут же крепко ухватил его за плечо, но он не пытался вырваться, только повернулся и смотрел на меня расширившимися глазами, тяжело дыша.
— Полиция, — повторил я, не отпуская мужчину. — Гражданин Шагалов?
Мужчина кивнул. Собака заходилась лаем, прыгая вокруг нас и явно призывая меня разобраться по всем статьям с нарушителем спокойствия. Ее хозяйка, чуть не плача, остановилась, прижавшись к дереву, и, пытаясь отдышаться, держалась за сердце.
Я же смотрел на того, кто пытался от меня убежать, и видел русоволосого парня лет тридцати, с густой бородой, который, неуверенно топчась подле меня, спросил густым баритоном:
— Вы правда из полиции?
Свободной рукой я достал свое удостоверение и показал ему.
Мужчина после этого, кажется, совершенно успокоился и даже повеселел.
— Фу-у-ух ты, — проговорил он, качая головой. — А я-то думал! Вы уж простите, ошибочка вышла!
— Какая ошибочка? — неприязненно спросил я — совершать кросс после сытного обеда было совсем некстати.
— Да я думал… думал… Я, вообще-то, сам к вам собирался прийти! — выпалил Шагалов.
— Вот как? Чего же не пришли?
Шагалов посмотрел по сторонам, покосился на стонавшую возле дерева даму, понизил голос и произнес:
— Я боялся.
— Кого? — продолжал любопытствовать я: Шагалов выглядел довольно подозрительно, а уж его поведение и подавно. В то же время я не мог не отметить, что он говорит правду о том, что боится.
Шагалов помолчал, потом неожиданно выпалил:
— Дело в том, что я, как бы это сказать, встречаюсь с Гайворонской…
— А кто это? — искренне удивился я, перебив Шагалова.
— Ну, как же… — Алексей совсем смутился. — Это приемная дочь Скоробогатова, Варвара.
— Насколько мне известно, по паспорту она Рыбина, — заметил я. — Во всяком случае, у меня в материалах так значится.
— Вы просто не знаете Варвару, — снисходительно махнул рукой Шагалов, покосившись на застывшую у дерева даму.
Та, кажется, совершенно пришла в себя и теперь отчаянно напрягала слух, заинтересованная нашим разговором. Собака ее тоже успокоилась и устроилась у ног хозяйки, помахивая хвостом. Разговаривать здесь было крайне неудобно, и я сказал:
— Что ж, милости прошу со мной!
— Куда? — на всякий случай спросил Шагалов, не делая, однако, попыток возразить.
— В доблестное Управление внутренних дел, — усмехнулся я. — Вы же сами говорили, что собирались к нам!
Алексей неожиданно поднял на меня глаза и, лукаво улыбнувшись, спросил:
— А хотите пива?
Я на мгновение остолбенел, потом тоже улыбнулся:
— Вообще-то, я на работе.
— А пойдемте в кафе напротив. Просто там мне будет удобнее с вами говорить. Тема уж больно неординарная, — с каким-то болезненным вздохом добавил он.
Я понял, что Шагалов приглашает меня в то самое кафе, из которого я совсем недавно вышел. Возвращаться туда вновь мне не очень хотелось, несмотря на качество подаваемых блюд, к тому же не мешало бы уже быть поближе к Управлению, поэтому я сказал:
— Давайте-ка вы мне скажете главное, что собирались, а потом я уж сам решу, идти мне с вами пить пиво или нет.
Шагалов помялся несколько секунд, потом тяжело вздохнул и сказал:
— Дело в том, что Варвара, похоже, убила своего отчима, а сейчас то же самое пытается сделать со мной.
Я присвистнул.
— А с чего вы это взяли?
— Я же говорил, что тема разговора неординарная. Крыша может съехать. Поэтому и предложил выпить пива.
Мы уже отошли от того места, где я уцепил Шагалова за плечо, и теперь медленно брели по улице. Я остановился, посмотрел на Алексея и сказал:
— Ладно, пойдемте.
Через пять минут мы с Алексеем уже сидели в только что открывшемся летнем кафе напротив нашего Управления. Я редко заходил сюда — нормально пообедать здесь было сложно, поскольку ассортимент кафе ограничивался в основном прохладительными напитками, мороженым и легкими закусками. Пива, правда, было несколько сортов, но я все-таки поостерегся пить его в рабочее время, да еще практически на глазах, считай, подполковника Герасимова.
Шагалов присел за столик и устроился на краю стула, положив на колени свой небольшой плоский портфельчик. Сейчас я смог рассмотреть его хорошо. У Алексея было добродушное продолговатое лицо, небольшие серые глаза со смешинкой, такие же густые, как и борода, усы. В ухе болталась серьга. По лицу чувствовалось, что парень этот остряк и балагур, что за словом он в карман не полезет, и что только непривычность обстановки и какая-то внутренняя растерянность мешают ему проявить эти качества.
Вот сейчас он сидел напротив меня и с легким беспокойством ерзал на стуле и сжимал портфель, не зная, куда деть свои большие руки. То, что он хотел мне рассказать, явно его тревожило.
— Так что там с Варварой? — решил я ему помочь начать. — Почему она Гайворонская, а не Рыбина?
Алексей усмехнулся в усы.
— Она считает себя сверхвыдающимся человеком, сверходаренным, просто уникальным. Уверена, что она одна на свете такая, а все остальные — обычные, серые люди. И посудите сами — у нее будет фамилия Рыбина! Это же просто нонсенс! — с иронией проговорил Шагалов. — К тому же она глубоко презирает своего родного отца. Поэтому она наплевала на все условности, на соблюдение формальностей и сама назвала себя Гайворонской. Якобы это девичья фамилия какой-то ее прапрабабки. Кстати, по-дружески вам скажу — если вы ненароком назовете ее Рыбиной, то она вас автоматически занесет в разряд персон нон-грата.