– Ладно, – сказал я мудро. – Пойдем, рассосется.
Она взглянула вопросительно, я указал на неприметную лесенку, ведущую наверх.
– На крыше? – перепросила она.
– На крышу, – поправил я.
Она внимательно рассматривала меня, во взгляде промелькнуло нечто расчетливое, словно через глаза торкессы на меня взглянул другой человек. Моя рубашка сидит на ней как свободное платье, очень даже свободное, едва-едва прикрывая то место, на котором обычно трусики, а ворот распахнут до очаровательного пупка.
– А ты… – проговорила она задумчиво, – гм… я полагала, что если граф, то обязательно хилый…
– Да? – переспросил я.
Напряг мышцы, с удивлением обнаружил, что вздулись, как сытые анаконды. Посмотрел на живот, весь в ровных квадратиках мышц, оглядел руки, толстые и мускулистые, ишь, что делает беготня и драка. И хотя в мое время не стыдно быть хиляком, это у предков бзик на роскошной мускулатуре, но все-таки пустячок, а приятный пустячок.
Тем более что торкесса смотрит томными глазами на мой обнаженный торс.
– Тебя подсадить?
– Подсади, – ответила она с готовностью.
Дурак, напросился, пришлось подсаживать, а это значит держать в ладонях ее упругие ягодицы. Рубашка коротка, я старался не поднимать голову, но глаза появились на кончиках пальцев, те не только чувствовали и невольно мяли обнаженную плоть, но и… таращились, мы еле вылезли на крышу, оба красные и потные, запыхавшиеся, разогревшиеся до такой степени, что прямо искры из ноздрей.
И сразу же вздрогнули, как от удара хлыста, от грозного окрика:
– Стоять! Даже не дышать!.. Девке отступить на два шага… та-а-ак…
Я подумал, что, если бы меня хотели застрелить, уже бы выстрелили, медленно повернул голову. Один уцелевший из восьмерки, который жевал чуингам, держит нас под прицелом пистолета. Одна половинка морды в запекшейся крови, однако челюсти так же мерно двигаются, жвачку жуют как будто сами по себе.
Торкесса бросила на меня умоляющий взгляд.
Я сказал:
– Делай, что он велит.
Наемник ухмыльнулся гнусно:
– Мудрые слова. Теперь хочешь узнать, почему не застрелил?
– Не хочу, – ответил я.
Он удивился:
– Почему?
– И так все ясно.
– Но все всегда спрашивают…
– Я не все, – ответил я гордо. Добавил: – К тому же длинные разговоры слишком разбавляют экшен, снижают драйв. К тому же и так понятно, зачем берешь в заложницы. Это все равно что на дерево повесить табличку с надписью «Дерево».
– Ого! А почему?
Я посмотрел ему в глаза.
– Ты берешь ее в заложницы и хочешь, чтобы об этом узнали и не сбили вертолет. А мертвый я никому сказать не сумею, чтобы не стреляли…
– Вертолет? – переспросил он с интересом. – Откуда знаешь?
Я указал в небо:
– Вон летит сюда. Вы как-то собирались отсюда сматываться? Да побыстрее?
Он ухмыльнулся:
– Голова у тебя варит. Я бы взял тебя в свой отряд… Тем более что ты всех здесь перебил, тебе цены нет.
Вертолет тяжело приземлился точно посредине, колеса просели под тяжестью бронированной кабины. Летчик выглянул, лицо довольное:
– Захватили? Прекрасно, генерал будет доволен. А где остальные?
Наемник запихнул торкессу в кабину, сам влез, я ожидал, что вертолет тут же оторвется от крыши, однако из дверного проема вывалилось тело пилота, а наемник крикнул вдогонку:
– Операция провалена, а я предпочту просто смыться!
Вертолет задрожал, винт пошел раскручиваться сильнее. Пилот тяжело приподнялся, сел, ощупывая пальцами нижнюю челюсть. Глаза были ошалелые, изо рта текла алая струйка. Вертолет начал подниматься, пилот завизжал, бросился к машине и ухватился за перекладину. Вертолет пошел неожиданно быстро над крышей, пилота потащило, он закричал дурным голосом.
Я опустил руки, развернулся, ноги сами понесли, набирая скорость, за вертолетом. Уходит слишком быстро, не успеваю, а край крыши все ближе и ближе, пора останавливаться…
Вертолет стремительно уходил, а я, не в состоянии остановиться, с силой оттолкнулся от самого края и прыгнул в красивом затяжном прыжке, прогнувшись. Сердце пронзил холодный ужас, меня несет над бездной, подо мной улица, я лечу на высоте двадцати этажного дома, а там внизу асфальт, автомобили…
Пальцы ударились о перекладину, сомкнулись в смертельном страхе. Рядом визжит и дергается, пытаясь подтянуться, пилот. Лицо побагровело, глаза выпучились, я услышал сиплый полузадушенный вопль:
– Это мой вертолет!
– Делиться надо, – огрызнулся я.
Он попытался лягнуть меня задней ногой. Некоторое время пинались, я прохрипел:
– Дурак… мы же в одной лодке…
– Сам дурак, – ответил он сипло. – Это вертолет, а не лодка!
– Он обманул и тебя, – втолковывал я. – Мы должны наказать его, понятно?
– Непонятно, – ответил он и, с трудом подняв ногу в армейском ботинке, с такой силой лягнул меня в бок, что мои пальцы едва не разжались. – Мне все непонятно…
– Идиот… мне тоже все в мире непонятно, так не драться же?
Он все еще пытался меня скинуть, мы долго били один другого, вися на одной руке над огромным городом, пока вертолет кружил на одном и том же месте, мы ж оба если не в одной лодке, то на одной стороне, перекосили вертолет, а если тот дурак за штурвалом не виртуоз, то разбиться – что два байта переслать. Наконец я изловчился и саданул дурака так, что пальцы разжались, но пролетел недолго: ухватился обеими руками за мои ноги и повис, здоровенный, гад, а я снова на одной руке, хотя вообще-то мог бы и на двух, так как отбивался больше ногами, но иногда, красиво изогнувшись, приподнимал гада и бил кулаком по голове.
Наконец раздался жуткий крик, тяжесть с моих ног исчезла. Внизу быстро удаляется тело пилота-неудачника, но любоваться полетом некогда, хотя он летел красиво, как в затяжном прыжке из стратосферы, картинно раскинув руки и ноги, регулируя полет. Наконец рухнул на крышу автомобиля, единственного в этой вообще-то пустынной местности, промял до самой земли, колеса слетели и пугливо откатились.
Я попробовал подтянуться, то есть сделать силовую вылазку, но руки уже ослабели, зад тяжеловат, мускулов там много, откинулся назад и попробовал закинуть ногу, не получилось, пальцы слабеют, а кружим на такой высоте… жють. С третьей попытки нога пролезла на перекладину, кое-как взобрался, пошел по перекладине к дверному проему. Ветер пытается сорвать, как прилипший лист, я жмурился, вертолет, освободившись от части груза, пошел почти по прямой. Торкесса со связанными руками съежилась в углу, наемник судорожно орудует рычагами, на пульте вспыхивают и гаснут цветные огоньки, на втором дисплее проплывает карта, там три желтые точки и две красные.