— Он заметил название агентства грузоперевозок?
— Названия на кузовах не было. На них вообще ничего не было написано, но, по его мнению, похоже на транспорт фирмы «пайкфрит», хотя точно объяснить он затрудняется. А сам я, к сожалению, в этом мало что смыслю.
«Пайкфрит» — это наша дочерняя фирма, одна из немногочисленных европейских компаний, специализирующихся на перевозке прецизионной аппаратуры и чувствительных приборов. При ближайшем рассмотрении видно, что их грузовики немного отличаются от обычных. А именно воздушными амортизаторами. Я просто кивнула.
— Кстати, ребята из Эссекса куда-то исчезли. И там, по-моему, все были этому рады. — (Он растягивал гласные: «ра-ады» — и это звучало очень трогательно.)
— Что за ребята из Эссекса?
— Ну, так их на «Сайлексе» прозвали. Они в основном работали в том помещении, ни с кем не общались. Но были малость нагловаты — так все говорят. В пятницу устроили большую пьянку, а в понедельник уже не объявились. И все перевезли.
Я растерялась:
— Они и вправду были из Эссекса?
— Вроде как с юга. Насчет Эссекса точно не скажу.
— Фредди говорил, на заводе видели Адриана Пуденхаута. Это так?
— Да, на той неделе.
У меня сами собой сощурились глаза:
— А ты абсолютно уверен, что это был он?
Дэвид Реннел кивнул.
— Абсолютно. Мы с ним пару раз встречались и до этого — он помогал завести машины мистера Ферриндональда и заряжал ружья, когда тот охотился.
— А он тебя заметил?
— Нет. Но это был он, совершенно точно. Как тут не свихнуться…
Мы разъехались в разные стороны. Я возвращалась в Блискрэг другим путем, но по-прежнему придерживалась живописных деревенских дорог, даже когда солнце закатилось и настала ночь. Передо мной лежало еще много миль, и мне еще многое надо было осмыслить.
Сидеть за рулем «ланчии» — это нечто.
Похороны дяди Фредди должны были состояться через три дня. У меня оставалось предостаточно времени, чтобы съездить в Лондон.
Сазрин-Хаус, что на Уайтхолл в Лондоне — единственное здание на этом отрезке набережной, которое еще не заняли правительственные организации. Оно взирает через Темзу на железобетонное варварство шестидесятых, комплекс Национального театра, как древний, седой стрелок — на ковбоя-выскочку. Его некрасивость по-своему живописна и примечательна какой-то гнетущей мрачностью.
Темно-коричневая призма главного здания немного скошена вовнутрь и отделена от Темзы остекленным блоком в несколько этажей, крыша которого со стороны набережной тянется вверх к главному корпусу. Из-под самой верхушки главного здания пристально глядят громадные декоративные окна. Всякий раз, видя это строение издалека, я пыталась понять, что же оно напоминает; потом до меня дошло — оно похоже на гигантский кассовый аппарат, какие были в ходу много лет назад.
Одну часть здания занимают офисы, другую — стандартные квартиры. Здесь-то и работал Адриан Джордж. Наутро после кончины дяди Фредди я села на лондонский поезд, предварительно позвонив А. Д. и договорившись вместе пообедать.
— Я очень расстроился, когда услышал насчет старины Фредди Ферриндональда.
— Да, жалко его, правда?
— У вас есть какие-то конкретные планы?
— Мне нравится итальянская кухня.
— Я не то имел в виду: вы хотите поговорить о чем-то конкретном?
— В общем-то, нет, — соврала я.
Мы встретились в Ковент-Гардене, в довольно приличном французском ресторане, по выбору Адриана Джорджа. Он не стремился к итальянским блюдам. К спиртному он тоже не стремился, якобы потому, что у него еще было много работы. А. Д. был невысок, но элегантен, темноволос и хорош собой. Я помнила времена, когда его брови сходились на переносице, но ему, наверно, слишком часто не везло с девушками, которых матери предостерегали против мужчин с заросшими лбами; теперь он, по всей видимости, выбривал дорожку между бровями. Разговор ни к чему не обязывал: в основном мы сплетничали о сотрудниках компании. Он был из числа тех, с кем я предпочитала общаться по электронной почте, а вот с Люс — по телефону.
Лишь в самом конце обеда я упомянула о том, что он, по слухам, месяц назад встретил в Лондоне Колина Уокера, начальника службы охраны Хейзлтона. Эту тему он постарался замять и, посмеявшись, сказал, что обознался. Он настоял на том, чтобы оплатить счет.
Я сказала, что вернусь в Сазрин-Хаус вместе с ним. На улице было прохладно, ветрено и сухо, и я предложила прогуляться по Стрэнду или по набережной, но ему захотелось взять такси. Он болтал о пустяках. А я уже знала все, что нужно.
Миновав пост охраны в холле, мы направились в разные стороны: он — наверх, где были офисы руководства, я — вниз, повидаться со старым приятелем.
— Это — разъем «Белл-К».
Алан Флеминг, как всегда, выглядел далеко не лучшим образом. Вот уже два десятка лет, после неудачного падения с дерева, он был прикован к инвалидному креслу, и, хотя его очень милая и любящая жена Моника тщательно следила за его костюмом, через несколько минут, проведенных на рабочем месте, он приобретал такой вид, будто месяц спал в одежде. Иной раз такой эффект достигался уже на пути от гаража, где он парковал свою машину, до мастерской.
В Сазрин-Хаус Алан был спецом по компьютерам. Его кабинет — где-то в самом низу главного здания, гораздо ниже уровня Темзы, даже во время отлива — напоминал музей компьютерных технологий. Здесь громоздилось бесчисленное множество компьютерных комплектующих, от древних до самых современных, заполонивших кабинет от пола до высокого потолка. В основном древних (у компьютерщиков слово «древний», равно как и «допотопный», применимо к любой сущности нашего с Аланом возраста). Мы с Аланом знали друг друга с той поры, когда, придя со студенческой скамьи, только-только начали работать и службе безопасности компании, где я и вкалывала, пока не одумалась и не стала специализироваться в области высоких технологий.
Алан отвечал за информационную и компьютерную безопасность — как здесь, в «Сазрине», так и в других лондонских офисах компании, а в конечном счете — вместе с группой столь же классных спецов из Штатов — повсюду, где у «Бизнеса» стояли модемы и компьютеры. Он был нашим щитом от хакеров: если он не мог взломать систему, то и другим это, скорее всего, оказывалось не под силу. Я показала ему розетки и все остальное, что Дэвид Реннел привез из «Сайлекса».
— А что такое разъем «Белл-К»? — спросила я, глядя на его джемпер и пытаясь понять, как можно умудриться застегнуть столько пуговиц не на те петли. Ручаюсь, дома его одели аккуратно.
— Это специальный разъем для подключения к телефонной линии, — ответил он, рассеянно теребя прядь своих кудрявых каштановых волос и закручивая ее так, что она встала у него на голове свиным хвостиком. — Может быть, SDSL; очень высокая пропускная способность, особенно для того времени. Лучше, чем ISDN. Как ты, наверное, догадалась, производство американской компании «Белл Лэбораториз». Но это все еще технология витой пары; следующим шагом стало оптоволокно.