за помощью.
Мила встретила меня
в окружении множества кошек.
Их было десять или пятнадцать,
я не мог их никак сосчитать,
потому что они
постоянно пребывали в движении:
играли с шерстяными клубками,
разбросанными по полу,
ходили по старому,
пыльному, расстроенному роялю,
прыгали на скатерть стола,
нагло лакая из сливочника сметану,
умывались, сладко облизывая усы.
– А я знаю зачем ты здесь, Гений!
Сердце твоей возлюбленной
холодеет медленно, но верно!
Ты понимаешь,
что без меня
тебе ее, увы, не удержать! —
словно по книге, «читает» меня она.
Из ее уст это звучит,
как «Здравствуй, Иванушка-дурачок,
до чего ж ты,
друг сердечный, докатился!»
– Я вижу, как ты изводишь себя,
дурные мысли терзают твою голову,
сердце не находит покоя! —
все продолжала она.
– Только сделай все так,
как я тебе скажу,
и все будет по-твоему!
Принеси мне до заката солнца
плод граната.
Гений, ты же помнишь?
Прозерпина не покинула Плутона
лишь только потому,
что он упросил ее
разделить с ним пополам гранат! —
говорит она наставляюще.
До заката оставались считанные минуты,
я избегал все фруктовые лавки в округе,
наконец нашел!
Перелетая через черные столбы
с большими цепями,
вдруг цепляюсь за них
носком ботинка.
И ах!
В мгновение оказываюсь
на коленках на каменной брусчатке.
Так и надо!
Коленки в кровь,
больно – значит жив!
Мне больно,
а я улыбаюсь небу и солнцу!
Я бегу, бегу, бегу,
а люди смотрят на меня!
И никуда не деться от их взглядов:
«Вот дурррак!!!»
Да! А я и не спорю!
Я – влюбленный дурак!
* * *
Ты – цветок, каждый день разный,
то прекрасный и колючий,
то нежный и ранимый.
Рыжая бестия
с глазами цвета травы осоки,
я утопаю в них, как в болоте!
Боже, Боже, я теряю разум!
В доме нет света.
А нам он и не нужен, этот желтый,
мертвый, электрический.
Везде расставлены свечи.
Мне тепло от вина
и от твоей любви,
по телу разлилась
пленительная нега.
Я никуда не хочу идти,
тем более домой,
но что назвать домом?
Квартиру,
в которой меня никто не ждет?
Решено: остаюсь у тебя!
Ты жаркая и влажная,
ты таешь у меня в ладонях.
Еще секунда – и все закончится.
Телефон заливается трелью.
Ты нервно срываешь трубку,
роняя многострадальный аппарат.
Заискиваешь,
оправдываешься, плачешь.
Твой франт потребовал объяснений
и вызвал меня на дуэль!
Орбитальная станция «Мир».
Прерванный полет.
Стоп-кадр:
орбитальная станция входит
в верхние слои атмосферы.
Я принял этот вызов
и пришел в назначенное время и место.
Но это было не нужно
ни тебе, ни ему, ни тем более мне!
* * *
Утро. Солнце на горизонте
брызнуло
разрезанным напополам грейпфрутом.
Золотисто-розовый свет
озарил твое лицо,
и я понял,
что вчера это была лишь маска.
Маска, маска, маскарад какой-то!
К чему этот колоритный типаж?
А ты дрянь, всего лишь дрянь!
Меня бросает в жар, горечь во рту,
грейпфрутовый сок
сочится у меня изнутри.
* * *
Не я падал к твоим ногам
и умолял: «Пойдем домой!»
Не я катался по жухлой траве
и утопал в твоем вранье.
Не я тащил тебя в постель,
а после —
разборки, мужской разговор.
Не я наутро хватался за нож
и разделял «Инь-Ян»
на «Я», «Ты», «Любовь» и «Ложь»!
Не я просил не у тебя:
«Официант, налей вина!» —
и там, на улице, на углу,
представляешь?
Не я был, не я!
* * *
Банная жара,
в междурамье металась бабочка,
ее крылья цвета павлиньего глаза.
Я ничем не мог ей помочь!
Сосновая смола растаяла
и теперь растеклась по стенам.
Темная горькая березовая вода
поднялась к горлу:
Я не люблю тебя!
Такая мысль
повисла у меня в голове.
Мне вдруг вспомнилось,
как вещала пушкинская Наина:
«Герой, я не люблю тебя!»
Просто ты —
не героиня моего романа!
Ты подсела на меня,
как на наркотик!
Героиня на героине!
Я ничем не могу тебе помочь!
* * *
– Не сокрушайся, Гений,
так бывает, перегорел! —