— Почему вы не поручите выкрасть письма своим службам?
Мостаса, не отвечая, сделал еще несколько шагов. Потом наконец сказал:
— Знаете, Томас Ферриоль любит повторять: «Нет смысла покупать политика до выборов — неизвестно, придет он к власти или нет. Выгодней приобретать уже действующих».
Он энергично пососал мундштук, и ветер отнес назад облачко табачного дыма.
— Мы в сходном положении. Зачем самим организовывать рискованную и дорогую операцию, если можно воспользоваться той, которая уже запущена другими?
С этими словами он прошел еще немного, посмеиваясь негромко и добродушно. Казалось, новый оборот разговора радует его.
— Лишних денег у республики нет, сеньор Коста. Да и песета наша сильно девальвирована. Так что есть некая высшая и поэтическая справедливость в том, что большую часть вознаграждения выплатит вам именно Муссолини.
Макс оглядывал ряды «Роллс-Ройсов» и «Кадиллаков», выстроившихся перед импозантным фасадом «Пале Медитерранé» — целой вереницы фешенебельных гостиниц, которая повторяла мягкий изгиб залива Анж, казалось, уходя в бесконечность. В этой части города от глаз богатого туриста было скрыто все, что могло бы омрачить лучезарную картину мира. Здесь были только отели, казино, американские бары, чудесный пляж, а в двух шагах начинался уже самый центр города с россыпью ресторанов и кафе и роскошными виллами на окрестных холмах. Ни единой фабрики, ни одной больницы. Мастерские, дома мелких служащих и рабочих, тюрьма и кладбище, толпы манифестантов, которые в последние годы особенно часто стали появляться на улицах с пением «Интернационала», «Марсельезы» или с криками «Смерть евреям» — под сочувственными взглядами жандармов, — находятся далеко отсюда, в кварталах, где большая часть фланирующих по проспекту Англичан не бывает никогда.
— А что мне помешает отказаться? Или рассказать о вашем предложении итальянцам?
— Ничего не помешает, — признал очевидный факт Мостаса. — Но оцените, как честно склонны мы вести игру. Без угроз. Без шантажа. От вас и только от вас зависит, сотрудничать с нами или нет.
— А если нет?
— А вот это уже другой вопрос. В этом случае вы должны понимать: мы сделаем все, что в наших силах, чтобы изменить ход событий.
Макс прикоснулся к полю шляпы, приветствуя знакомых — супругов-венгров, соседей по отелю «Негреско», — только что попавшихся навстречу.
— Ну, если это не называется «угроза»… — заметил он иронически.
На лице Мостасы появилось несколько преувеличенное выражение полнейшей покорности судьбе:
— Это замысловатая игра, сеньор Коста. Мы не имеем ничего против вас лично, но вы сейчас выступаете на стороне противника. Если бы не это обстоятельство, вы бы пользовались нашим благорасположением…
— …которое выразится в сумме большей, чем та, которую предложили итальянцы? Вы, помнится, так сказали?
— Разумеется. Гонорар будет поднят, но все же не до небес.
Они продолжали неспеша идти по Променаду. На каждом шагу встречались гуляющие — элегантные мужчины, красивые дамы с породистыми собаками на поводке.
— Забавный какой город, — заметил Мостаса, завидев двух нарядных дам в сопровождении русской борзой. — Полон женщин, недоступных для обычных мужчин. Не для нас с вами, разумеется… Вся разница лишь в том, что я за это буду платить, а вы — наоборот.
Макс посмотрел по сторонам: что мужчины, что женщины — суть одна. Для этой публики носить в портмоне пять тысячефранковых купюр — в порядке вещей. Сверкающие хромом и никелем автомобили медленно скользят по мостовой, вписываясь в ослепительный пейзаж и украшая его собой. И весь проспект заполнен негромким рокотом хорошо отрегулированных моторов, неторопливым гулом безмятежных голосов. Свидетельство умиротворенного благополучия, стоящего очень и очень недешево. Но я заплатил много дороже, чтобы попасть сюда, подумал он с горечью. Чтобы шагать в этом уюте и благодати вдали от предместий, пропахших прогорклой едой, которую в таких местах, как это, отправляют куда-нибудь подальше, на выселки. И уж я постараюсь никогда больше туда не попадать.
— Однако не думайте, что все дело тут в том, чтобы заплатить больше или меньше, — продолжал Мостаса. — Полагаю, начальство сделало расчет и на мое неотразимое обаяние. Я должен быть с вами убедителен. Доказать вам, что работать на таких сволочей, как Муссолини, Гитлер и Франко, и на законное правительство Испанской республики — совсем не одно и то же.
— Этот пункт опустим.
Мостаса снова посмеялся в свойственной ему манере. Мягко и сквозь зубы.
— Согласен. Идеологию побоку. Сосредоточимся целиком на моем магнетизме.
Остановившись, он осторожно выбил трубку о перила ограды, отделявшей проспект от пляжа. Спрятал в карман.
— Вы мне понравились, сеньор Коста. Занимаясь таким сомнительным ремеслом, сумели сохранить то, что англичане называют «a decent chap». [45] Либо сделать вид, что сохранили. Я внимательно ознакомился с вашей биографией, а также последил за тем, как вы держитесь и ведете себя. С вами будет приятно иметь дело.
— Со мной — да, а с соперниками? — поинтересовался Макс. — Итальянцы ведь могут обидеться. И не без оснований.
Вместо ответа Мостаса тонко улыбнулся. Лишь на мгновение, не больше, блеснул сполох этой улыбки — разбойничьей и почти неприятной. В резком свете уличных фонарей шрам под челюстью казался глубже.
— Сейчас ответить вам не могу, — сказал Макс. — Мне надо подумать.
Из-под шляпы дважды сверкнули стекла очков. Мостаса понимающе кивнул.
— Понимаю. Думайте, думайте спокойно и продолжайте дела с вашими дружками-фашистами. Я буду скромно, не вмешиваясь, наблюдать со стороны, насколько далеко зайдет. Как я уже сказал, в наши планы совершенно не входит форсировать события. Предпочитаем уповать на ваше здравомыслие, да и на совесть вашу тоже… Мое предложение вы можете принять когда угодно, в любую минуту, хоть в самый последний момент. Спешки нет.
— Где вас найти, если надо будет?
Мостаса широко и неопределенно повел вокруг себя рукой, так что трудно было понять, имеет ли он в виду это место или весь юг Франции.
— Пока вы будете думать, я уеду на несколько дней в Марсель, завершу одно давно начатое дело. Туда и обратно. Вы не беспокойтесь, из виду вас не потеряю.
Мостаса протянул правую руку, и Макс, сделав то же самое, ощутил крепкое и искреннее пожатие. Слишком крепкое, сказал он себе. Чересчур искреннее. Вслед за тем Фито Мостаса скорым шагом удалился. Еще несколько секунд Макс видел, как щуплая проворная фигурка ловко лавирует между прохожими. Потом различал лишь светлую шляпу, мелькавшую в толпе. Потом и она скрылась из виду.
День с самого утра выдался погожим и солнечным, как и все предыдущие, и Неаполитанский залив отблескивает синим и серым. По веранде отеля «Виттория» между железными столиками под белыми скатертями снуют официанты с подносами, уставленными кофейниками, хлебницами, пакетиками масла и джема. У западного угла каменной балюстрады завтракают Макс Коста и Меча Инсунса. На ней — замшевая куртка, темная юбка, легкие бельгийские мокасины. Макс — в своем утреннем наряде, неизменном с тех пор, как поселился в этом отеле: темный блейзер, фланелевые брюки, шелковый шейный платок. Еще влажные после душа волосы тщательно причесаны.