– Ника, тебя к телефону! – Голос Натальи заставил Нику отвлечься от анализа собственной жизни.
– Ну, вот на кой черт звонить на редакционный телефон, когда есть сотовый, – пробормотала она, досадуя на Гавриленко, ибо была уверена, что это звонит он.
Все оказалось несколько иначе…
– Что, корова, думала – выскользнула? – проговорил низкий мужской голос, в очередной раз показавшийся знакомым. – Не-ет, это я тебе разрешил погулять пока. Но скоро все закончится.
– Что вам от меня надо?! – крикнула она, забыв, что кругом любопытные глаза и уши. – Я не имею отношения…
– И не будешь иметь! – перебил мужчина. – Не будешь – я сказал!
В трубке раздались гудки, и Ника беспомощно оглянулась – коллеги, затаив дыхание, наблюдали за ней.
– Что уставились? – враждебно спросила она, сразу чувствуя прилив злости и вместе с ней сил.
– В отпуск тебе пора, – со вздохом констатировала Наталья, снова утыкаясь в монитор, – которую неделю на всех кидаешься, скоро кусаться начнешь.
Ника почувствовала себя неловко. Коллеги не были в курсе ее неприятностей, а любопытство, видимо, является врожденным чувством у журналистов, так что Никина грубость выглядела не очень хорошо.
– Извините, – проговорила она достаточно громко для того, чтобы ее услышали все, – я что-то сама не своя… и рука болит. – Она продемонстрировала гипс.
Коллеги не отреагировали, сделав вид, что погружены в свою работу, и Ника, положив трубку на рычаг, тоже вернулась за свой стол.
Но работа не шла. Ника была уверена, что за это время успела привыкнуть к угрозам и разного рода страшилкам, что ее ничем уже не напугаешь, но оказалось, что это весьма далеко от истины. Тот, кто звонил, сумел внушить ей страх, и теперь она снова была сама не своя от охватившего ее чувства незащищенности.
Ника обхватила руками голову, не обращая внимания на мешавший гипс, и едва сдерживалась, чтобы не заплакать. «Даже странно, – думала она, кусая губу, – еще вчера я вылезла на парапет и едва не ногтями держалась за стену, и никакого страха не было и в помине, а сегодня от обычного телефонного звонка схожу с ума. Что мне делать? Как мне избавиться от этого кошмара? Если даже Гавриленко не может это прекратить…»
Почему-то она была уверена в том, что во власти Максима взять и разрубить этот узел кошмаров. Может быть, стоило попросить его об этом в открытую? Но Ника для этого была слишком гордой. «Черт меня возьми, ну почему я всегда все так усложняю? Почему не могу сама позвонить и сказать – помоги мне?» Она трогала пальцем лежавший рядом мобильный, но так и не решалась набрать номер Гавриленко, только толкала телефон по столу, как ненужную игрушку.
– Иди домой. – Тронувшая плечо рука Натальи заставила Нику вздрогнуть всем телом. – Ты что-то и в самом деле совсем того… Иди, Ника, иди. Оставь, я закончу твое.
– Там много… – вяло запротестовала Ника, но скорее сделала это для вида – домой хотелось жутко, до крика. Запереться на все замки, задернуть шторы, лечь на кровать в спальне и накрыться с головой пледом. Как в детстве – вроде бы так нестрашно, «я в домике».
– Иди-иди. – Наталья почти силком заставила Нику встать, собрала в ее сумку мелочи со стола, туда же бросила мобильный и решительно повесила ее на плечо Стаховой: – Все, готова. Дома чайку с молоком, меда ложечку туда – и спать.
Стахова вышла из здания, миновала турникет и почти сразу налетела на Максима.
– О-па, – аккуратно переставляя ее на тротуар, проговорил он, – как я вовремя. Думал, что придется вызванивать. А это что еще?! – Он заметил гипс на руке Ники и осторожно взял ее за пальцы.
Нике стало не по себе. Ей почему-то казалось, что Максим в курсе того, что произошло с ней прошлой ночью, а спрашивает для того, чтобы запудрить мозги.
– На роликах каталась, упала неудачно, – хмуро буркнула она.
– На роликах? На Поклонке, что ли? – удивился Гавриленко абсолютно натурально, и Ника почувствовала себя совершенно сбитой с толку. – А чего же меня не пригласили? Я люблю ролики.
«Ну, могу себе представить… Катимся мы с тобой, а за нами толпа исходящих слюной светских телочек…» – хмыкнула про себя Ника. А Гавриленко, воодушевившись, продолжал:
– Давайте в выходной покатаемся вместе?
– Нет уж, хватит с меня! Вполне достаточно сломанной руки, знаете ли. – Она почти выдернула пальцы из его ладони. – И вообще… я домой иду, меня отпустили в связи с плохим самочувствием.
– Как официально, – улыбнулся Гавриленко, который никак не мог понять, что происходит с Никой и почему она себя так ведет.
– Как есть.
– Тогда… я провожу? – склонив набок голову, поинтересовался он и предложил Нике полусогнутую руку: – Прошу.
Стахова взяла его под руку и, сделав пару шагов, вдруг почувствовала, что за ними наблюдают. Обернувшись к проходной, она увидела Масленникова, изо всех сил сжимавшего пальцами блестящую трубу турникета.
Прогулка оказалась короткой – Ника жила наискосок от редакции, и теперь, стоя у подъезда, она испытывала неловкость. По правилам, нужно было пригласить Максима подняться, но она боялась сделать это, боялась показаться навязчивой, настойчивой. А проститься и уйти – как-то неловко. Ситуацию спас сам Гавриленко:
– Не хочу показаться нахалом, но…
– Может, чаю? – улыбнулась Ника. – Не вопрос!
И внезапно стало так легко, словно с плеч сняли тяжелый рюкзак. В лифте, вынужденные тесно прижаться друг к другу в маленькой кабине, они взялись за руки, и Ника почувствовала, как чуть чаще забилось ее сердце.
– Ника… если ты скажешь, то… мы просто попьем чаю… – пробормотал Максим, касаясь губами ее макушки.
– Конечно, попьем. – Она прижалась лицом к его голубой майке-поло и даже не сразу поняла, что лифт остановился.
Молча, точно боясь спугнуть возникшее между ними чувство, они спустились к квартире, и Ника вставила ключ в замок. Рука Гавриленко легла сверху, легко управляя Никиной, повернула ее в сторону. Дверь открылась, Ника сделала шаг вперед, чувствуя, что Максим не выпускает ее руку с зажатым ключом. «Что я делаю? – пронеслось в ее голове. – Боже мой, что же я делаю?» Но губы Максима уже нашли ее, руки осторожно сняли с плеча и опустили на пол сумку, и Ника совершенно расслабилась. Она перестала думать о том, как выглядит, о том, что на руке гипс, о том, что она крупная, полная, совершенно непохожая на тех девиц, которые оказывались рядом с Гавриленко раньше. Сейчас он был с ней, он был ее – и все остальное не имело никакого значения.
– Очень душно… – выдохнула она, уже оказавшись на пороге спальни, и Максим быстро обогнул кровать, распахнул окно и задернул темные шторы:
– Так лучше?
– Ты, смотрю, совсем у меня освоился, – улыбнулась Ника, пытаясь одной рукой стянуть с себя расстегнутые джинсы.