* * *

Эйзел был не склонен к самокопаниям. Он не доискивался, что им движет, каковы цели и причины его поступков. Но такой уж выдался момент, что мысли все время возвращались к этим вопросам.

Но, заглянув в собственную душу, Эйзел отшатнулся. Ему почудилось, что она, душа Эйзела-истребителя, не так уж неуязвима. И он поспешил отступить, чтоб не шагнуть ненароком в эти топкие места. Он не допустит никакой слабости. Он – воплощенная сила. Он всегда действовал…

Снаружи до него донесся лязг и звон оружия. Эйзел выглянул в окно, но из-за темноты и пелены дождя почти ничего нельзя было рассмотреть. Не разобрать, кто, кого, где, зачем. Однако в Кушмаррахе определенно происходило нечто странное. Никто из вошедших в лабиринт Шу солдат не показывался больше Когда же достаточно рассвело и возможно стало различить детали, Эйзел обнаружил, что окружавших крепость геродиан сменили дартары. Несколько трупов геродианских солдат валялись на мостовой, точно узлы с одеждой, в спешке брошенные беженцами. Впрочем, Эйзелу взбрело на ум другое сравнение. Ему показалось, что они похожи на дохлых котят.

Дартары? Тысяча чертей!

Мир сошел с ума.

* * *

Фонари гасли один за другим – кончался керосин. И с каждым потухшим светильником подземелье становилось чуть темнее, чуть меньше и теснее, чуть ужаснее. Лязг металла и стоны раненых разносились по лабиринту. Иногда солдаты натыкались на бессмысленно бродивших по подземелью людей, которые уже отчаялись выбраться на поверхность. Что же заставляло их брести все дальше и дальше?

Градоначальник Сулло от страха утратил способность соображать и наделал в штаны. Мортиане поддерживали его, а сами пытались найти выход. Они также старались не дать ему заговорить: гнев солдат, которые оказались в таком положении именно благодаря Сулло, в любой момент мог обрушиться на голову их самозваного командира.

Идти по подземелью вниз, к гавани, а не к центру лабиринта, оказалось неудачной идеей. Местами вода доходила до пояса. Местами же она была не только глубокой, но и неспокойной. Бурля, поток ее устремлялся им навстречу.

Неудивительно, что стаи крыс тоже стремились прочь отсюда. В глубоких местах они шли сплошными массами, невозможно было пробиться сквозь плотные ряды маленьких тел. Каменщики ал-Аклы устроили западню не только людям, но и прочим обитателям лабиринта.

Ужас Сулло все возрастал. У градоначальника подкашивались ноги, он чуть было не утонул.

Мортиане изменили курс и теперь поднимались вверх. Хрип и жалобы хозяина подстегивали их.

Погас последний фонарь.

У Сулло в горле стоял ком, он не мог говорить, только скулил тихонько:

– Не покидайте меня, пожалуйста, не покидайте…А затем крики огласили подземелье. Они многократным эхом отдавались от стен, и потому не сразу удалось уловить смысл.

Генерал Кадо был найден и освобожден.

До меркнущего сознания Сулло еще успели дойти радостные вопли, которые означали конец его короткого, бесславного и гибельного правления в Кушмаррахе.

Глава 20

Через глазок в двери Аарон наблюдал за безлюдной улицей Чар. Сегодня был Саабат, святой день, день отдыха, и дождь все продолжался, но не этим объяснялось полное отсутствие признаков жизни. Несмотря ни на что, здесь всегда толпился народ, люди находили, куда пойти и чем заняться. Всегда, но не сегодня.

У Аарона на душе точно кошки скребли. У него возникло ощущение, будто он отчасти виновен в этом запустении.

Он присоединился к остальным. Миш и Лейла заканчивали приготовления к скудному, на скорую руку сварганенному завтраку. С едой в ближайшие дни будет туговато.

Рынки не работали. Если дождь не прекратится, придется и завтра обойтись без свежих продуктов. В такую погоду никакие возможные прибыли не заставят крестьян месить грязь на дорогах.

Молодой дартарин почти ни к чему не прикоснулся – понимал, что запасов у хозяев немного. Славный мальчик, подумал Аарон. Во всяком случае, для дартарина. Хотя наблюдательность как раз отличительная черта кочевников.

Аарон принял из рук Лейлы миску с кашей и уселся рядом с тещей в безрадостном предвкушении многих подобных трапез – Как самочувствие? – спросил он у старухи.

Рахеб пробурчала в ответ нечто невразумительное. Она еще не смирилась с фактом, что обязана жизнью геродианской ведьме. Ее мирок был разодран в клочья, и требовалось время, чтобы подлатать его.

Миш с дартарином теперь совсем освоились друг с другом, хотя разговор по-прежнему приходилось поддерживать в основном девушке. Она тараторила без умолку. Аарон только головой качал, недоумевая, неужели же и он в ее годы был таким же пустоголовым простачком.

– Послушай, Йосех, когда ал-Акла намеревается начать штурм крепости?

Миш прикусила язычок. Они с Лейлой напряженно ждали ответа.

– Сегодня, не знаю только, в какое время. Чем скорее, тем больше шансов на успех. Ему придется поторопиться.

Да, похоже, юнец не намерен вновь присоединиться к своим братьям. Интересно, какие указания он получил относительно семейства Хэбид.

– После еды я предлагаю пойти взглянуть, что происходит. Дартарин кивнул, но в восторг от этой идеи явно не пришел.

– Папа, Ариф вернется домой? – спросил Стафа.

– Надеюсь, что вернется – и очень скоро.

Стафа в отличие от взрослых почти все время сохранял жизнерадостность, кроме того момента ночью, когда малышу показалось, что злые дяди хотят его насильно увести от мамочки.

– Лейла, – обратился Аарон к жене, – если штурм не начнется, нам придется действовать самим.

– Знаю. – В голосе Лейлы звучала почти религиозная убежденность – с таким пылом и исступлением она возносила молитвы Араму Огненному. Она хотела еще что-то добавить, но помешал стук в дверь.

Аарон, прихватив нож, подошел к двери, посмотрел в “глазок”.

– Йосех, это твой брат.

* * *

Завидя входившего в комнату Ногаха, Йосех вспыхнул. Он не получил специальных указаний, что делать после того, как он скроется в доме плотника. Но, разумеется, не имелось в виду, что он будет сидеть тут, пока за ним не придут.

Ногах некоторое время молча смотрел на брата, потом укоризненно покачал головой:

– Ты что, переселился сюда, парень? Пошли. Работы полно.

Йосех не знал, куда глаза девать; Тамиса пришла ему на выручку. Она налила в чашку с отбитыми краями жидкого чая, который пила нынче семья плотника, и поднесла Ногаху с такой очаровательной ужимкой, что не принять ее угощение мог только законченный грубиян.

Улыбаясь уголками губ, она отошла в сторонку и подмигнула Йосеху. Девушка начинала чувствовать свою силу.

Йосех ждал брата, нервно переминаясь с ноги на ногу. Ногах, нахмурясь, прихлебывал чай, но ничего не говорил. Миш суетилась вокруг; плотник одевался, готовясь выйти под дождь. Йосех смущенно, но с вызовом выдерживал испытующие взгляды двух старших женщин.