Хотя Генка Королек, тот самый сосед, который свел ее с могущественным хозяином этого клуба, уговаривал ее не скромничать, сулил золотые горы, заживем, говорил, с тобой, Петровна, как белые люди, с золотой посуды кушать будем, от тысячной бумажки прикуривать… Она не слишком-то верила – пустой человек Генка, нестоящий, даже в детстве все время врал по мелочам и у товарищей по карманам шарил. И, конечно, никакого знакомства с таким человеком, как уголовный авторитет Павел, по кличке Рафинад, он не водил – кто Генку к нему подпустит? Но, видно, нашел он ход какой-то, шепнул на ушко кому-то посерьезнее, вот и до Рафинада все дошло.
И теперь Зоя Петровна решала в уме сложную задачу – как разделить полученные деньги? Сколько отстегнуть Генке? Половину – слишком много. Не стоит он таких денег! А может, и вообще не надо ничего давать, может, с ним уже расплатились? Как три дня тому назад загорелись у него глаза, когда он карточку медицинскую той девчонки увидел! С тех пор и не видела его Зоя Петровна. Эти люди ее сами нашли. Дома Генка не появлялся, стало быть, загулял. А загулял – значит, деньги у него появились. А откуда деньги, кроме как не от этих, людей Рафинада? Больше Генке взять неоткуда.
Они шли по длинному коридору, как вдруг провожатый тронул Зою Петровну за плечо.
– Сюда! – Он твердой рукой повернул ее к двери, за которой шли вниз крутые ступеньки.
Лестница была освещена слабой пыльной лампочкой без плафона. В душе Зои Петровны шевельнулось неприятное чувство: она прекрасно помнила, что сюда они шли другой дорогой. Но ступени были круты и неудобны, так что она сосредоточилась на спуске. Не хватало еще ногу сломать!
Лестница кончилась, дальше был коридор, узкий и темный. Сырые кирпичные стены не оставляли никаких сомнений – они находятся в подвале. Зоя Петровна замешкалась, потому что до нее начала доходить вся правда о ее положении. Но правда эта была так ужасна, что не укладывалась в голове. Ее провожатый зашел вперед и открыл ключом маленькую железную дверь.
– Куда вы меня ведете? – спросила Зоя Петровна, и голос ее уже не был так пронзительно звонок – связки отказали.
– Тут рассчитаемся, – буркнул Резаный, и у Зои Петровны не осталось никаких сил. Она повернулась лицом к своему убийце, и, когда железные руки сдавили ее горло, ей стало ясно, куда исчез ее непутевый сосед, Генка Королек.
Катя молча смотрела на хозяина кабинета. Он отвернулся, закуривая длинную сигарету.
Вдруг на столе запищал телефон.
Он был выполнен по эскизу того же сумасшедшего дизайнера, который оформлял всю эту комнату, и напоминал огромную каплю розового стекла, внутри которой виднелась электронная начинка.
Павел лениво протянул руку и нажал на бирюзовую кнопку, включив громкую связь.
Телефон взорвался истеричным воплем:
– Шеф, здесь…
Крик оборвался, захлебнувшись мучительным хрипом, бессмысленным клокотанием, и телефон замолчал.
– Что за пакость? – Хозяин кабинета сорвал прозрачную трубку, крикнул в нее: – Кто там развлекается?! Вы что – обкурились все?!
Ответа не последовало.
Павел побледнел, распахнул смокинг, выдернул из заплечной кобуры пистолет, шагнул к двери.
Прижавшись к ней ухом, он ненадолго замер, прислушиваясь, потом развернулся всем корпусом к Кате, прошипел сквозь зубы:
– Это ты?! Ты их привела?!
– О чем вы? Кого я привела? – переспросила Катя в недоумении.
Павел не удостоил ее ответом, запер входную дверь кабинета на массивный стальной засов, метнулся к столу, нажал скрытую под столешницей кнопку, видимо, хотел вызвать охрану… однако никто не появился на вызов.
На дверь кабинета снаружи обрушились тяжелые удары. Дверь не шелохнулась. Один за другим раздалось несколько выстрелов – видимо, те, кто ломился в кабинет, попытались пулями выбить замок. Но дверь выдержала и на этот раз.
Павел огляделся в растерянности, выругался и бросился в дальний угол кабинета, туда, где рядом с аквариумом стоял стеллаж розового стекла со статуэтками и шкатулками. Он повернул одну из шкатулок, и стеллаж отъехал в сторону, открыв небольшой темный проем.
Развернувшись, Павел направил пистолет на Катю и приказал:
– Давай туда! Быстро!
– Это когда-нибудь кончится? – простонала Катя, не трогаясь с места. – Вы когда-нибудь оставите меня в покое? Позволите жить своей собственной жизнью? Ну зачем, зачем я вам нужна?!
– Я сказал – иди! – рявкнул Павел. – Ты – моя страховка! Страховой полис! Я обменяю твою жизнь на свою! Хватит болтать! Иди, или я прострелю тебе колени!
В доказательство серьезности своих намерений он выстрелил. Пуля угодила в пепельницу розового стекла, которая с жалобным звоном разлетелась на мелкие осколки.
Катя медленно двинулась в сторону мрачно темневшего в углу дверного проема.
И в это мгновение оттуда выскочила, стреляя на бегу, человеческая фигура.
Павел бросился на пол, стреляя в прыжке, откатился за розовый диван, еще несколько раз выстрелил. Из открытого проема ринулись один за другим еще двое бойцов, метнулись в разные углы комнаты.
В кабинете началось настоящее светопреставление.
Гремели выстрелы, звенело разбитое пулями стекло, разлетались на куски стеклянные безделушки. Катя сжалась в комок, втиснулась в дальний угол, пытаясь слиться со стеной и в ужасе ожидая, что сейчас шальная пуля убьет или искалечит ее.
Она случайно подняла взгляд к зеркальному потолку – видимо, неосознанно хотела воззвать к высшим силам – и увидела там отражение царившего в кабинете безумия: затаившиеся, молниеносно перебегающие и перекатывающиеся по полу люди, осколки стекла, обломки разноцветной мебели, искореженные пулями куски ядовито-розовых и бирюзовых панелей…
И посреди всего этого хаоса возвышалось мертвенно-бледное хищное растение. Казалось, что оно наслаждается творящимся вокруг хаосом, праздником смерти: широкие бледные листья развернулись, словно ладони, готовящиеся рукоплескать кровавому спектаклю, хищные цветки широко раскрылись, как будто ожидая корма…
Павел, затаившийся за диваном, до сих пор успешно отстреливался и даже сумел тяжело ранить одного из своих противников, но численный перевес был решающим, а самое главное – ему некуда было отступать: в дверь кабинета ломились нападающие, и потайной выход тоже был занят противниками.
Чья-то случайная пуля попала в аквариум. Огромное стекло треснуло и распалось на части под мощным давлением воды, вырвавшаяся на свободу вода хлынула на пол, тропические рыбы выплеснулись вместе с ней и теперь бились в предсмертных конвульсиях на розовом ковре, широко разевая рты и на глазах меняя яркие цвета, бледнея и словно выцветая…
Только осьминог, казалось, не заметил гибели своей вселенной – он по-прежнему взирал на всех из пролома в борту парусника умными, насмешливыми, проницательными глазами и лениво шевелил мощными щупальцами, казалось, не чувствуя приближения смерти.