— Теперь, когда ты упомянула об этом… могу сказать, что было кое-что. Отец упал с кровати.
— Что?!
Она сказала это чересчур громко, чем привлекла внимание Себастьяна, и слегка качнула головой, давая знать, что ничего особенного не произошло, после чего вновь обернулась к Дентону:
— Ты шутишь?
— Возможно, я не так выразился. Дело было так. Он встал с кровати, подвернул ногу и упал на бок. Сильно поцарапал спину. А щиколотка болела недели две. Он винил ковер у кровати, собравшийся складками.
— Понятно.
— Все это действительно казалось простой неуклюжестью. Вряд ли кто-то пробрался в комнату, чтобы сбить его ковер в надежде, что он свалится и повредит ногу. Слишком уж притянуто за уши!
В отсутствие Дугласа Маргарет сделала так, что все сидели вместе, на том конце, где ужинала Эбигайл. Себастьян вел себя идеально, вне всякого сомнения, ради Эбигайл. Но какой контраст! Он не вытаскивал кинжалов, как за ее столом, и не третировал слуг. Здесь он выглядел истинным аристократом с безупречными манерами… и таким красивым, что она не могла отвести от него глаз.
Но при этом предпочитал задавать вопросы, чем отвечать, несмотря на живейшее любопытство присутствующих, желавших услышать, как он жил эти одиннадцать лет. Поразительно, как он мог распространяться о своей жизни в Европе и при этом ничего не сказать по существу. Этот человек так же непроницаем, как выражение его лица. Теперь она поняла, что успела узнать о нем больше, чем его родные.
Он почти ничего не рассказал о себе, зато ловил каждое слово, сказанное братом и бабкой. И пристально наблюдал за ними и за слугами. Маргарет не переставала напоминать себе, что он просто делает то дело, для которого его наняли. Пытается разузнать, кто желает смерти Дугласа. Хотя пока что во всех случаях не было ничего странного. Однако ситуация станет куда интереснее, когда Жюльетт вернется и Дуглас придет в сознание.
Эбигайл ушла в свою комнату сразу после ужина. Себастьян тоже исчез. Оставалось надеяться, что он выполняет задание, за которое она платит… то есть будет платить. После повторного визита доктора Калдена, ничем ее не порадовавшего, Маргарет тоже поднялась наверх.
До чего же утомительный день! Столько переживаний! Попытка мешать ложь с правдой и играть роль счастливой жены, не совершив при этом фатальных ошибок, измучила ее и физически, и морально.
Зато в спальне ее ждала горячая дымящаяся ванна! Эдна приказала ее наполнить, прежде чем удалиться в комнатку, отведенную ей и Оливеру. В Эджвуде был водопровод, но трубы, как в Уайт-Оукс и других домах, не достигали верхних этажей, так что воду приходилось греть на кухне и носить наверх. В покоях Маргарет имелось маленькое отдельное помещение для ванны, или, как в последнее время было модно называть, ванная комната, с красивой фарфоровой ванной, которая сегодня очень ей пригодится.
Горячая вода так расслабила ее, что она почти задремала, когда над головой раздался громкий голос:
— Я надеялся, что к этому времени вы уже уснете и не придется вести этот разговор.
Глаза девушки широко распахнулись. Испуганно охнув, она постаралась опуститься в воду как можно ниже. Спрятаться в мыльной пене. Поверить невозможно, что Себастьян стоит в дверях!
— Не верю! — так и сказала Маргарет.
А ведь это она не закрыла дверь. Да и к чему? Ведь дверь спальни была закрыта! Никто не мог войти, не постучав! Особенно он.
— Кажется, я забыл упомянуть, что мы делим эту комнату! Знаете, как принято между супругами, — сухо объяснил он, словно она забыла их договор.
— Не все супружеские пары делят спальню, — язвительно бросила она. — Вам, разумеется, это известно. И между нами ничего такого быть не может.
— Как уже сказано, — вздохнул он, — я искренне надеялся на то, что этот разговор может подождать до утра, но если вы настаиваете…
— Немедленно уходите, Себастьян! Мы можем обсудить все в любое время.
— По-видимому, нет. Только здесь и сейчас, поскольку я никуда не ухожу.
Она высунула голову за край ванны, стараясь разглядеть его.
— То есть как это не уходите? Мы всего лишь разыгрываем спектакль. И это не дает вам права на столь немыслимые вольности! Ничего не выйдет!
— Успокойтесь, Мэгги! Все выйдет! Если вы готовы отбросить свою девическую скромность и немного подумаете, сами поймете, что нет лучшего способа заглушить все сомнения относительно нашего «брака», чем переночевать в одной комнате, с тем чтобы об этом знали все слуги!
— Ничего не выйдет.
— Успокойтесь, Мэгги! — повторил он. — Может, отдельные спальни и приняты в вашем доме, но я не допустил бы этого, будь мы женаты…
— Не допустил? — взвилась она.
— Все здесь знают, что мы только временные гости, — продолжал он, игнорируя ее взрыв, — и не собираемся оставаться надолго… то есть все, кроме моего отца.
Но Маргарет не желала говорить и об этом. Тем более что заметила, как взгляд золотистых глаз пытается проникнуть под воду.
— В последний раз предупреждаю: убирайтесь из моей ванной! Если уж вы намерены продолжать эту тему, будьте добры, позвольте мне сначала выйти отсюда!
— Добр? — рассмеялся он. — Не думаю, что теперь я способен на доброту. Но если это ускорит дело…
Он сделал было шаг к двери, обернулся, и их глаза встретились.
— У тебя великолепные груди, Мэгги.
И прежде чем она успела закричать, закрыл за собой дверь. Маргарет немного подождала, желая убедиться, что он не ворвется снова, и выпорхнула из ванны. Она не тратила время на вытирание. Лишь бы скорее прикрыться! Остается одно: обойтись розовым пеньюаром, поскольку вся ее одежда осталась в спальне.
Затянув на талии пояс, она выпрямилась, чувствуя, как вся дрожит от возмущения. Пришлось прислониться к двери и несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Нет, он невозможен! Только законченный негодяй может бросить эту фразу насчет ее груди!
Она не знала, как обращаться с человеком, который говорил и делал все, что заблагорассудится. Слишком долго он жил один, вдали от светского общества. Забыл, как вести себя в присутствии дамы. Или ему просто все равно. Второе вернее.
Маргарет еще не пришла в себя, но сердце уже билось ровнее. Поэтому она снова глубоко вздохнула и открыла дверь. Она искренне надеялась, что этот человек все же вспомнит о приличиях и не станет дожидаться в спальне, чтобы закончить разговор, который вообще не следовало начинать. Напрасные надежды!
Себастьян полулежал в шезлонге, модном предмете обстановки, обитом зелено-голубым простеганным шелком. В шезлонге можно было прислониться к высокой спинке и вытянуть ноги, что Маргарет делала неоднократно, когда попадалась интересная книга. Но шезлонги были изобретены для женщин. Сомнительно, чтобы длинные ноги Себастьяна поместились в нем. Так и есть: ступни стоят на полу. Зато руки подложены под голову. Похоже, он тут как дома и уходить не собирается. Ничего, сейчас с его физиономии слетит эта довольная улыбочка!