– Алло, Юрик, че мы, как буржуи, в кабаке капусту транжирим? У тебя хата свободная на предмет переночевать? Погудим всласть. А по дороге в аптеке для твоего пуза ношпы купим.
– Ну че, отпустило? – Байбак непреклонно подвинул к Кудрявцеву рюмку.
Урки с такой надеждой смотрели на рюмку и в рот майору, что тому пить водку перехотелось окончательно. Стало чуть тише. Опять рядом со столиком возник официант:
– Вы лимон заказывали?
– Мы заказывали счет! – стал брать быка за рога на предмет ночевки у кондиционерщика Клепа.
– Тихо сидим! – вдруг зашипел Байбак. Потому что в бар заглянули два сержанта патрульно-постовой службы.
Серая форма, без броников, на поясах обшарпанные кобуры и черные дубинки, физиономии небритые, у правого в зубах спичка. Майор безрадостно засопел: лейтенанту следовало лично руководить процессом, а не сваливать грязную работу на сержантов. Пэпээсники для отвода глаз сначала отправились к стойке.
– У тебя ствол с собой? – стараясь, чтобы Кудрявцев не расслышал, поинтересовался Клепа у напарника.
– На хазе.
– Я тоже пустой. Тогда не рыпаемся.
Сержанты от стойки решительно направились к их столику.
– Сержант Хлебников, сержант Флеров. Предъявите документы. – Правый сержант сплюнул спичку на пол.
Готовые к такому повороту Клепа и Байбак небрежно шмякнули на стол две засаленные краснокожие паспортины, черт их знает на какие липовые имена и фамилии. Но сержанты в первую очередь буравили глазами Юрия Витальевича, потому что майор был лучше одет, и ежели сержантам и светило поживиться, то за счет этого прилично одетого и наверняка богатенького Буратино. «Блин, Сунчелеев их даже толком не проинструктировал» Тоже мне эквилибрист, не видать ему очередной звездочки?, – с тоской подумал майор, хребтом чувствуя, как ситуация уходит из-под контроля.
– У меня нет при себе документов, – абсолютно трезвым голосом ответил Кудрявцев. Не светить же ксиву перед разрабатываемыми урками. Остается чахленькая надежда, что их вместе повезут в клетке в отделение, да по дороге подельники начнут общую отмазку строить. Авось Кудрявцев какие-нибудь подробности про Пиночета услышит.
Без тебя – я не я, без тебя меня нет,
А они говорят, говорят – это бред.
Это солнечный яд, золотые лучи,
А они говорят – надо срочно лечить.
Сержант Хлебников собрал расползающиеся на странички и нитки паспорта, и спрятал в карман. Сержант Флеров навис над Кудрявцевым:
– Встаньте, пожалуйста. Наркотики, оружие, недозволенные предметы при себе есть?
– Начальник, чего пристал к человеку? У него язва, – неожиданно проявил сочувствие Байбак.
Кудрявцев нехотя встал, сержант Флеров с проворством бабника полез шарить в его карманах. Кудрявцев брезгливо оттолкнул руку.
– Обыск только в отделении, с занесением изъятых вещей в протокол!
– Да, ладно, Юрик. Дай себя обшмонать, на фига нам из-за тебя путешествовать в отделение? – как бы равнодушно, а на самом деле с нажимом посоветовал Клепа.
– Вы оказываете сопротивление, – с угрозой констатировал сержант, но больше в карманы не полез, а стал охлопывать майора поверх костюма.
– Ствол! – неожиданно взвизгнул он, нашарив кобуру на брючном ремне.
Очевидно, Клепа и Байбак правильно поняли сержантский вопль, но неправильно сориентировались в обстановке, откуда же им, наивным, было знать, что пистолет нащупали не у одного из них, а у раскручиваемого лоха. Клепа саданул Флерова носком в подколенный сгиб и рванулся на выход, сшибая стулья, как кегли. Байбак схватил вилку и попытался воткнуть в сжавшую его плечо руку Хлебникова.
Охнувший Флеров успел поймать Клепу за рукав, гнилые нитки электрически треснули, и об пол коцнул заветный алюминиевый крестик. Майор кинулся на крестик соколом и вдруг пропустил нокаутирующий удар в нос от Хлебникова, просто не ждал.
– Стоять, будем стрелять на поражение!!!
В закружившейся и потемневшей действительности сползающий майор успел различить впечатываемую в фас Хлебникова Байбаком тарелку с салатом и ворвавшуюся в бар милицейскую подмогу во главе с Сунчелеевым. Аккурат на пути улепетывающего Клепы. Выходит, зря Юрий Витальевич грешил на лейтенанта, банально случилась накладка, и два сержанта ППС оказались в ненужное время в ненужном месте по личной инициативе. А далее майор некоторое время ничего не видел, только в голове неотступно гремело:
Москва пьёт пиво!
Молдавия пьёт пиво!
Литва пьёт пиво!
Анталия пьёт пиво!
Через час прижимающий мокрый платок к распухшему носу Кудрявцев, уже в крашеном до потолка ядовито-зеленой дрянью, неимоверно грязном и удушающе вонючем туалете отделения, отдавал по мобильнику распоряжения:
– ...Здорово, Одуван, где ты провел сегодняшний вечер?.. Нет, Одуван, ошибаешься, сегодняшний вечер ты провел в отделении, куда тебя замели за мелкую пьяную хулиганку... Не спорь, мне виднее, даже протокол соответствующий уже написан, и если ты настаиваешь, за тобой сейчас луноход отправится... Не настаиваешь? Вот и молодец. И вот сидишь ты, Одуван, на шконке, мечтаешь покурить, и тут в соседнюю холодуху сажают, кого бы вы думали?.. Нет, папы римского там не было, а вот те самые Клепа и Байбак, которые раньше с Пиночетом, который против самого Вензеля попер, были... Ты не суетись, а слушай, чтоб потом дословно своим дружкам из низовых вензелевцев повторить. Значит, приводят этих клоунов, и давай на них вешать сопротивление при задержании и физический ущерб сотрудникам при исполнении... А еще в отделении по своим делам оказался майор Юрий Витальевич Кудрявцев. Так он очень заинтересовался изъятым у Клепы простеньким алюминиевым крестиком и даже заначил крестик себе, типа пробивать по другим делам попытается. И Клепа насвистел, что одолжил сей крестик у некоего Пепла. Так и повтори: «У Пепла», тебя за эту новость вензелевцы очень похвалят... Нет, пока больше ничего на Клепу с Байбаком не вешали, имя Пиночета не всплывало, и так с их славным прошлым акробатам по три года корячится.
– ...Здравствуй, Соня... Ты не перебивай, ты слушай. Когда наш Пепел объявится у тебя в гостях, ты ему зря не расписывай, какой я добрый, как с твоим покойным батюшкой дружил и как помочь могу. Ты ему просто скажи, что его алюминиевый крестик у меня, и дай номер моего мобильного телефона...
А в голове майора продолжали тяжело ворочаться назойливо-бодрые речевки, хотя ненавистные динамики бара «Парк Юрского периода» остались в нескольких кварталах отсюда:
Пей пиво на заре,
Пей пиво перед сном,
Пей пиво на траве,
Пей пиво за столом,
Пей пиво натощак,
Пей пиво со хмеля,
Пей пиво просто так...