Карцо снова открыл глаза. Цвета изменились, запахи тоже. И эта щекотка в кончиках пальцев, когда его ладони охватывали горло Марии… Господи, как ему тогда хотелось вонзить зубы в ее сочную плоть и почувствовать, как кровь Марии течет по его губам. Запах Марии — имбирная вода. Священник сделал над собой усилие, чтобы прогнать это искушение. Существо вздрогнуло и этим обнаружило себя. Низким мелодичным голосом оно спросило:
— Это ты, Карцо?
Молчание.
— Теперь она моя. Поэтому дай мне укусить ее, или я проглочу ее душу! — заявило оно.
В этот момент Мария открыла глаза и сказала, что знает, где находится евангелие.
— Я тоже это знаю, — ответило существо.
Больше у Карцо не хватило сил бороться.
После этого была темнота и тишина.
Карцо моргает, вглядываясь в полумрак. Дверь купе не заперта и ударяется о косяк. На полу валяется пустая банка из-под пива. Когда поезд делает поворот, она катается по полу. Раздается треск металла. Карцо вздрагивает и смотрит на собственную ступню, которая только что раздавила банку. В купе раздается голос существа. Кажется, оно чем-то удивлено.
— Ты еще здесь, Карцо?
Голос священника звучит из неподвижных губ существа и отвечает вопросом на вопрос:
— Что ты сделал с Марией?
— А как ты считаешь — что?
— Я с тобой знаком?
— Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь меня, экенлат.
Карцо вздрагивает: «экенлат» на языке Воров Душ означает «мертвая душа». Он наконец понял, чей голос слышит. Это существо — демон, с которым он много раз сражался за время своего служения экзорцистом. В Калькутте, в Белене, в Бангкоке, Сингапуре, Мельбурне и Абиджане. И всегда побеждало это существо — Калеб, князь Воров Душ. Этот дух стар как мир, его родовое демоническое имя Бафомет, он самый могущественный из рыцарей Зла и архангел Сатаны. Так же как раньше в ацтекском храме, во время своей попытки победить высшее одержание, Карцо понимает, что против такой тьмы его вера ничего не может сделать.
Высшее одержание. Ужас охватывает сознание Карцо. Мысленно священник снова видит перед собой круг из свечей и существо, которое с улыбкой смотрит на то, как он подходит к нему в темноте. Это Калеб устроил случаи одержимости по всему миру. Это по подсказке Калеба все одержимые повторяли имя Карцо. С помощью этой литании мертвых Калеб заставил его отправиться в путь по следу высшего одержания. И след закончился в центре земли индейцев яномани, где князь Воров Душ разбудил великое зло, а потом овладел Малуной. О боже…
В тот день Карцо вошел в круг из свечей, упал на колени у ног Калеба и стал поклоняться ему. Вот когда демон коснулся его и вошел в него.
Калеб смеется и говорит:
— Я вижу, Карцо, что ты наконец все понял. Теперь тебе пора умереть.
Глазами Калеба Карцо видит, как его собственные руки достают из холщового чехла книгу. Значит, Вор Душ откопал в подвалах Больцано и теперь везет в Ватикан Евангелие от Сатаны.
— Почему?
Зверь улыбается в темноте.
— Что «почему», Карцо?
— Почему я?
— Потому что ты лучший. Ты чувствуешь вонь святых и аромат демонов. Я слежу за тобой с тех пор, как ты родился, Карцо. Я направляю твои мысли. Я шепотом говорю с твоим умом. Я прятался в стенном шкафу твоей комнаты, когда ты засыпал по вечерам. Я сидел сзади тебя в классе. Я играл с тобой во дворе. Всюду, где был ты, был и я.
— Это ложь.
— А те странные запахи, которые ты чувствовал, проходя мимо людей? Аромат ненависти, зловоние добра и запахи неосознанных страстей. Слегка коснувшись человека, ты уже знал, добрый он или полностью злой. Ты знал, убил уже этот человек кого-нибудь или работает на общественных началах в благотворительном обществе.
Или он добрый и злой одновременно, как Марта Дженнингс. Ты помнишь ее, Карцо? Безобразную и очень ласковую толстую женщину, которой твоя мама иногда поручала присматривать за тобой, когда ты был маленьким. Она пахла мимозой и мусором из мешка, который был оставлен под жарким солнцем. Запах мимозы был слабым, а запах мусора сильным. Хочешь знать, почему от нее исходили два настолько противоположных запаха?
— Замолчи!
— Она взяла в свой дом двоих приемных детей — умственно отсталых малышей, которые никому не были нужны. Отсюда запах мимозы. А мусором мамаша Дженнингс пахла потому, что, когда ее муж вечером возвращался домой, воняя спиртным, мамаша Дженнингс включала телевизор на максимальную громкость, чтобы не слышать, что муж делал с младшей приемной дочкой в дальней комнате.
— Ты когда-нибудь заткнешься?
Молчание. Потом Калеб снова начинает говорить:
— А Рон Келберт? Ты помнишь этого старого подонка? Конечно нет. Ты не можешь о нем помнить: тебе было всего восемь лет. А все-таки? Он был высокий и худой, в круглых очках и с длинными волосами. Ты случайно коснулся его в очереди в кино, когда он проходил мимо тебя и твоего отца, чтобы купить несколько билетов на свободные места. Он вонял аммиаком так, что ты едва не лишился чувств. Так пахнут убийцы детей. За два года он изнасиловал и зарыл в землю живыми четырнадцать малышей.
Карцо закрывает глаза и вспоминает тот день. Когда он дотронулся до руки Рона Келберта и запах этого человека проник в его носовые пазухи, он так побледнел, что отец вывел его из очереди и заставил сесть на скамью.
— Да, теперь ты вспомнил. Проклятый Рон Келберт! В тот день он тоже почувствовал, что ты что-то заметил. И пристально смотрел на тебя, пока твой папа занимался тобой. У него даже возникла мысль сделать тебя своей пятнадцатой жертвой, но он передумал, когда увидел, что ты забираешься в пикап своего отца, чтобы ехать домой. Ты смотрел на него через окно, пока машина отъезжала. Ты это помнишь?
Да, Карцо это помнил. Он смотрел на Келберта. А убийца смотрел на него и махал ему рукой.
— Хочешь знать, почему в тот вечер он решил не убивать тебя?
— Нет!
— А все-таки я тебе это скажу. Он не убил тебя потому, что в очереди, как раз перед тобой и твоим отцом, стояла девочка по имени Мелисса. Белокурая девочка с косами, совершенно во вкусе Келберта. Вот почему, проходя мимо вас, он подошел ближе: он хотел вдохнуть запах волос Мелиссы. Потом он дождался, пока в зале погаснет свет, и усыпил Мелиссу и ее мать хлороформом. Хочешь узнать, сколько еще детей он убил до того, как был арестован? Жаль, что ты ничего не сказал в тот вечер.
— Никто бы мне не поверил.
— Это верно.
Снова молчание.
— А еще был Барни.
— Кто?
— Барни Клифорд, твой друг детства, у которого ты просиживал все вечера, субботы и воскресенья. Вы любили друг друга, как братья. Вы вместе буянили и делились друг с другом всем, что имели. У вас все было общее — и радости, и горести. Девочки тоже…