– Все верно, зато завтра… – Взгляд парня затуманился, словно он повторял только что услышанные слова. – …Завтра ты сможешь поднять ставки три к одному.
Дидактилос в изумлении открыл рот.
– Бедн, – окликнул он, – дай-ка мне эту черепаху.
Ученик философа наклонился и очень аккуратно поднял Ома.
– Знаешь, – задумчиво промолвил Дидактилос, – я сразу заметил в этом создании что-то необычное. Смотри, сказал я Бедну, вот наш обед на завтра, а он сказал, нет, она хвостом рисует на песке геометрические фигуры. Геометрия и черепаха… обычно это несовместимые вещи.
Своим единственным глазом Ом посмотрел на Бруту.
– Мне ничего не оставалось делать, – объяснил он. – Только так можно было привлечь его внимание. Зато теперь он не отстанет от меня – из чистого любопытства, а за любопытством обычно следуют сердца и умы.
– Он – Бог, – сказал Брута.
– Правда? И как его зовут? – спросил философ.
– Не говори, только не говори этого! Нас услышат местные боги!
– Не знаю, – соврал Брута.
Дидактилос перевернул Ома.
– И все-таки Черепаха Движется, – задумчиво произнес Бедн.
– Что? – не понял Брута.
– Учитель написал книгу, – сказал Бедн.
– Ну, не совсем книгу, – скромно возразил Дидактилос. – Скорее свиток. Настрочил небольшой труд.
– В котором говорится, что мир плоский и плывет по пространству на спине у гигантской черепахи? – уточнил Брута.
– Ты читал ее? – Дидактилос внимательно посмотрел на Бруту. – Ты – раб?
– Нет, – ответил Брута, – я…
– Только не называй своего имени! Назовись писцом или еще кем-нибудь!
– …Писец, – едва слышно произнес Брута.
– Ну да, – кивнул Бедн, – я так сразу и подумал. Характерный мозоль на большом пальце от пера. И чернильные пятна на рукавах.
Брута посмотрел на большой палец левой руки:
– Я не…
– Извини, – усмехнулся Бедн. – Ты, видимо, пользуешься левой рукой?
– Обеими. Но не слишком хорошо, как говорят.
– А, – сказал Дидактилос. – То есть ты можешь зайти как справа, так и слева.
– Что?
– Он имеет в виду, что для тебя еще не все потеряно, – быстро перевел Ом.
– О да, – Брута вежливо прокашлялся. – Послушай… Я ищу философа. Разбирающегося в богах.
И замолчал.
Так и не дождавшись никакой реакции, Брута осторожно поинтересовался:
– Надеюсь, ты не считаешь, что боги – это пережитки устаревшей системы вероисповедания?
Дидактилос, все еще поглаживая Ома по панцирю, покачал головой.
– Нет. Не люблю, когда вокруг меня лупят молнии.
– Не мог бы ты прекратить все время его переворачивать, он только что сказал, что ему это не нравится.
– Если разрезать черепаху напополам, по кольцам можно определить ее истинный возраст, – заявил Дидактилос.
– Гм, чувства юмора у него тоже нет.
– Судя по речи, ты – омнианин.
– Э, да.
– Прибыл на переговоры?
– Я скорее молчу, чем говорю.
– И что же ты хочешь узнать о богах?
Брута, казалось, прислушался к некоему внутреннему голосу.
– Как они появляются, – наконец ответил он. – Как растут. Что происходит с ними потом.
Дидактилос передал черепашку Бруте.
– Такие размышления стоят денег, – предупредил он.
– Когда закончатся те пятьдесят два обола, мы заплатим еще, – пообещал Брута.
Дидактилос усмехнулся.
– Похоже, ты и сам способен мыслить, – сказал он. – У тебя хорошая память?
– Ну, не совсем хорошая.
– Правда? Хорошо. Пойдем-ка в библиотеку. У нее заземленная медная крыша. Боги ненавидят, когда о них треплются.
Дидактилос наклонился и поднял с земли ржавую лампу.
Брута посмотрел на огромное белое здание.
– Это и есть библиотека? – спросил он.
– Ага, – ответил Дидактилос. – Именно поэтому над дверью крупными буквами написано «LIBRVM». Но что я объясняю? Ты же у нас писец…
Эфебская библиотека – до того как сгорела – была второй крупнейшей библиотекой на Диске.
Конечно, не такой большой, как библиотека Незримого Университета; просто та библиотека благодаря своему магическому характеру обладала некоторыми преимуществами. К примеру, ни в одной другой библиотеке не было такого полного собрания ненаписанных книг, то есть книг, которые обязательно были бы написаны, если бы автора сразу после написания первой главы не съел аллигатор. Атласы воображаемых мест. Словари иллюзорных слов. Справочники наблюдателей за невидимыми событиями. А эти дикие энциклопедии, что содержались в Затерянном Читальном Зале? Библиотека Незримого Университета была столь огромна, что искажала действительность и открывала входы в другие библиотеки где угодно и когда угодно…
И она была совсем не похожа на Эфебскую библиотеку, где хранились всего четыреста или пятьсот томов. Многие из которых были изданы в виде свитков – чтобы уберечь читателя от необходимости звать раба каждый раз, когда нужно перевернуть страницу. Каждый том хранился в специальном, предназначенном только для него одного, отделении. Книги не должны храниться слишком близко друг к другу, так как они начинают взаимодействовать странно и непредсказуемо.
Солнечные лучи пронзали тени и казались такими же осязаемыми, как колонны.
Брута не мог не обратить внимание на странную конструкцию проходов, хотя она, пожалуй, была самой незначительной достопримечательностью библиотеки. Между рядами каменных полок на высоте двух метров были прибиты деревянные планки, поддерживавшие более широкие доски непонятного предназначения. Нижние стороны досок испещряли грубые, вырезанные из дерева изображения.
– Библиотека, – объявил Дидактилос.
Он поднял руку и провел пальцами по доске над головой.
И тут до Бруты дошло.
– Так ты – слепой?
– Верно.
– Но ты зачем-то взял лампу.
– Все нормально, не бойся, масла в ней нет, – успокоил Дидактилос.
– Лампа, которая не светит, для человека, который не видит?
– Да. Работает отлично. В философском смысле, конечно.
– И ты живешь в бочке?
– Сейчас очень модно жить в бочке, – пояснил Дидактилос, быстро шагая вперед и периодически касаясь кончиками пальцев деревянных узоров над головой. – Большая часть философов так живут. Демонстрируют презрение и пренебрежение ко всему мирскому. А Легибий свою бочку превратил в сауну. Говорит, такие поразительные мысли в голову приходят…