– Как чешуйки, – кивнул Симони.
Бедн задумчиво посмотрел на тележку.
– «Черепаха», говоришь? – уточнил он.
– Но с тараном, – добавил Симони.
– С этим-то нет проблем, – рассеяно произнес Бедн. – Ствол дерева, закрепленный на раме. Большой железный наконечник. Насколько я помню, двери сделаны из бронзы?
– Да, но очень большие.
– Значит, скорее всего, они полые. Или литые бронзовые пластины закреплены на дереве. Во всяком случае, я бы так сделал.
– То есть они не из сплошной бронзы? Все говорят, что они вылиты из бронзы.
– Я бы тоже так говорил.
– Господа, прошу прощения…
Вперед выступил плотный мужчина в форме дворцовой стражи.
– Это сержант Фергмен, – представил его Симони. – Да, сержант?
– Храмовые двери усилены клатчской сталью. После той войны, что случилась во времена лжепророка Зога. И открываются только наружу. Как ворота шлюза на канале, понимаете? Если их таранить, они только застрянут в косяке, и их вообще не вышибешь.
– Тогда как же они открываются? – удивился Бедн.
– Сенобиарх поднимает руку, и дыхание Великого Бога отворяет их, – ответил сержант.
– Я имею в виду в логическом смысле?
– О. Один из дьяконов прячется за занавесом и тянет на себя рычаг. Но… когда я дежурил в склепах, то видел там одно помещение с… с какими-то решетками… А еще было слышно, как где-то течет вода…
– Гидравлика, – хмыкнул Бедн. – Так я и знал.
– Туда можно проникнуть? – уточнил Симони.
– В это помещение? Почему нет? Его никто не охраняет.
– Он в одиночку сможет открыть двери? – повернулся Симони.
– Гм? – откликнулся Бедн.
Юноша задумчиво потирал подбородок молотком и, казалось, пребывал в совсем другом, каком-то своем мире.
– Я спросил, сможет ли Фергмен заставить эту, как ее, гидру работать?
– Гм? Э-э, вряд ли, – рассеянно ответил Бедн.
– А ты?
– Что?
– Ты сможешь заставить ее работать?
– О. Вероятно. Это всего лишь трубки плюс давление.
Бедн задумчиво смотрел на паровую тележку. Симони многозначительно кивнул сержанту, приказывая удалиться, а сам попробовал предпринять мысленный межпланетный перелет в тот мир, в котором пребывал Бедн.
Он тоже попытался смотреть на тележку.
– Как скоро ты сможешь закончить?
– Гм?
– Я спросил…
– Завтра, не раньше чем под вечер. И то если будем работать всю ночь.
– Но она понадобится нам послезавтра на рассвете! У нас не будет времени проверить, как она работает!
– Она заработает с первого раза, – заверил Бедн.
– Правда?
– Я ее создал. И знаю о ней все. Ты знаешь все о мечах и копьях, а я – о деталях, которые вращаются. Заработает с первого раза.
– Хорошо. Ну, у меня еще есть кое-какие дела…
– Ага.
Бедн остался в амбаре один. Он задумчиво посмотрел на молоток, потом на железную тележку.
Омниане совершенно не умеют выплавлять бронзу. А железо… Разве ж это железо? Жалкое подобие. Их медь? Просто ужасна. И сталь, которая разбивается после первого удара. За многие годы квизиции удалось извести всех хороших кузнецов.
Он сделал все, что мог, но…
– Один заход – да, два – может быть, ну, максимум три. И то, на третий лучше не надеяться, – тихо пробормотал он.
* * *
Ворбис восседал на своем каменном кресле в саду. Вокруг были разбросаны бумаги.
– Итак?
Стоящий на коленях человек даже не осмелится поднять голову. Рядом, с обнаженными мечами, стояли двое стражников.
– Люди Черепахи… они что-то замышляют, – выдавил человек визгливым от страха голосом.
– Ну разумеется, – кивнул Ворбис. – Конечно замышляют. Но что именно?
– Они придумали… как раз когда вас назначили сенобиархом… какое-то устройство, машину, которая движется сама… Она должна проломить двери храма…
Голос его стих.
– И где же это устройство сейчас?
– Не знаю. Они покупали у меня железо. Это все, что мне известно.
– То устройство железное?
– Да. – Человек глубоко вздохнул, жадно втягивая воздух, и едва не поперхнулся. – Говорят… стражники говорят, что мой отец в тюрьме и вы можете… Умоляю…
Ворбис посмотрел на мужчину сверху вниз.
– Но ты боишься, – сказал он, – что я могу бросить в тюрьму и тебя тоже. Ты считаешь меня способным на такое. Боишься, что я могу подумать, мол, этот человек связался с еретиками и богохульниками, а поэтому стоит его на всякий случай…
Человек по-прежнему тупо пялился в землю. Ворбис ласково взял его за подбородок и поднял с земли. Наконец глаза мужчины оказались на уровне его глаз.
– Ты поступил правильно, – промолвил он и глянул на одного из стражников. – Отец этого человека еще жив?
– Да, господин.
– Самостоятельно передвигаться может?
Инквизитор пожал плечами.
– Э-э, да, господин.
– Освободи его немедленно, вверь заботам сына и отпусти обоих домой.
Во взгляде доносчика сражались целые армии надежды и страха.
– Спасибо, господин, – только и смог вымолвить он.
– Ступай с миром.
Ворбис проводил его взглядом до выхода из сада, а потом небрежным взмахом руки подозвал одного из старших инквизиторов.
– Нам известно, где он живет?
– Да, господин.
– Хорошо.
Инквизитор замялся.
– А это… устройство, господин?
– Ом говорил со мной. Машина, которая движется сама? Это противоречит здравому смыслу. Где ее мускулы? Где ее разум?
– Конечно, господин.
Инквизитор, которого звали дьяконом Кусьпом, оказался на своем нынешнем посту, сам того не желая. Он так до конца и не понял, хочет он повышения или нет, так как в основном он хотел причинять людям боль. Желание это было достаточно незамысловатым, и квизиция предоставляла неограниченные возможности для его удовлетворения. Он был одним из тех людей, которые до колик боялись Ворбиса, но в то же время преклонялись перед ним. Причинять людям боль ради собственного удовольствия… это можно понять. Однако Ворбис причинял людям боль только потому, что так решил: боль причинить следует. В его поступках не было никаких чувств, наоборот, даже присутствовала некоторая доля суровой любви.