– Вот и ты возьми их там же.
* * *
– И ты называешь это философией? – закричал Дидактилос, размахивая палкой.
Бедн обивал песчаную форму с рычага.
– Э-э… естественной философией, – поправил он.
Палка со звоном опустилась на корпус Движущейся Черепахи.
– Такому я никогда тебя не учил! – закричал философ. – Философия должна делать жизнь лучше!
– Она и сделает жизнь лучше. Для многих людей, – возразил Бедн. – Поможет свергнуть тирана.
– А потом? – спросил Дидактилос.
– Что потом?
– А потом ты разберешь ее на части? – спросил старик. – Расплющишь? Снимешь колеса? Выбросишь все эти шипы? Сожжешь чертежи, когда цель будет достигнута?
– Ну… – нерешительно произнес Бедн.
– Ага!
– Что, ага? А что, если сохранить ее? Как средство устрашения других тиранов?
– Думаешь, тираны не сумеют сделать такую же?
– Тогда я сделаю… еще больше! – закричал Бедн.
Плечи Дидактилоса бессильно опустились.
– Да, – сказал он, – в этом я не сомневаюсь. Тогда все в порядке. О боги, подумать только, а я волновался. Ладно, пойду отдохну где-нибудь…
Он вдруг стал выглядеть сгорбленным и очень старым.
– Учитель? – неуверенно окликнул Бедн.
– Не называй меня так. – Дидактилос на ощупь пробирался к выходу из амбара. – Как я вижу, о человеческой натуре ты уже узнал все, что только можно. Ха!
Великий Бог Ом вверх тормашками скатился в ирригационную канаву и приземлился на сорняки, которыми заросло ее дно. Схватившись ртом за какой-то корешок и подтянувшись, он все-таки сумел перевернуться.
Формы мыслей Бруты то возникали, то исчезали в его сознании. Слов он различить не мог, но этого и не требовалось. Не нужно смотреть на рябь на воде, чтобы понять, куда течет река.
Периодически, когда впереди показывалась сверкающая в сумерках точка Цитадели, он начинал мысленно кричать – громко, изо всех сил:
– Подожди! Только дождись меня! Не нужно этого делать! Мы можем отправиться в Анк-Морпорк! Это страна блестящих возможностей! С моим умом и твоей… и тобой мир станет нашим кальмаром! Зачем отказываться от столь…
А потом он скатывался в очередную борозду. Раз или два высоко в небесах мелькал силуэт орла.
– Зачем соваться в мясорубку? Эта страна заслуживает Ворбиса! Овцы заслуживают того, чтобы их погоняли!
Все было точно так же, когда его первого верующего забили камнями. Конечно, к тому времени у него были сотни других верующих. Но как было тоскливо… Как тревожно. Первый верующий навсегда остается в твоей памяти. Именно он придает тебе форму.
Черепахи не слишком приспособлены для передвижения по пересеченной местности. Для этого нужны либо лапы подлиннее, либо борозды помельче.
Ом определил, что по прямой он проходит не более четверти мили в час, а Цитадель находилась по меньшей мере в двадцати милях. Иногда, например, по оливковым рощам, удавалось двигаться быстрее, но потом каменистая местность и ограды полей лишали его преимущества.
А еще в его голове постоянно жужжали мысли Бруты, словно какая надоедливая пчела вилась вокруг.
– Что у тебя есть? У него есть армия! У тебя есть армия? Сколько у тебя дивизий? – предпринял очередную попытку Ом, но докричаться опять не удалось.
Подобные мысленные крики отнимали много энергии, а запас энергии у отдельно взятой черепахи весьма ограничен. Ом нашел на земле гроздь винограда и принялся жадно поедать ее, вымазался с головы до лап, но силы все равно были на исходе.
А потом наступила ночь. Здесь ночи были не такими холодными, как в пустыне, но и не такими уж теплыми. Кровь его остывала, и он вынужден был ползти медленнее. Движение мыслей тоже затормозилось.
Теряешь тепло – теряешь скорость.
Ом забрался на муравейник…
– Ты умрешь! Погибнешь!
…И скатился кубарем с другой стороны.
* * *
Приготовления к инаугурации пророка-сенобиарха начались задолго до рассвета. Во-первых, – и совсем не в соответствии с традицией, – дьяконом Кусьпом и некоторыми его коллегами был произведен тщательный обыск храма. Они искали ловушки и тыкали пиками в углы, где могли притаиться лучники. У дьякона все-таки была голова на плечах, хотя и привернутая не по резьбе. Несколько отрядов он послал в город, чтобы произвести облаву на обычных подозреваемых. Квизиция всегда придерживалась мнения, что некоторых подозреваемых надо оставлять на свободе. Чтобы точно знать, где их найти, – в случае какой срочной надобности.
После этого дюжина жрецов помельче осмотрели храм и выгнали из него всех афритов, джинов и демонов. Дьякон Кусьп молча следил за их работой. Сам он сверхъестественными существами никогда не занимался, зато прекрасно знал, что может сделать точно выпущенная стрела с ничего не подозревающим животом.
Кто-то похлопал его по груди. Он чуть не задохнулся от этого внезапного вторжения реальной жизни в ход его мыслей и машинально потянулся за кинжалом.
– О, – сказал он через мгновение.
Лю-Цзе кивнул, улыбнулся и показал метлой, что Дьякон Кусьп стоит именно на том месте, которое он, Лю-Цзе, хотел бы подмести.
– Привет, желтопузый.
Кивок, улыбка.
– Ни словечка ведь не понимаешь, придурок?
Улыбка, улыбка.
– Вот кретин!
Улыбка. Улыбка. Внимательный взгляд.
Бедн чуть отступил назад.
– Итак, – промолвил он, – ты точно все понял?
– Пару раз плюнуть, – ответил Симони, удобно расположившийся в седле Движущейся Черепахи.
– Повтори, – велел Бедн.
– Загружаем-топку, – скороговоркой выпалил Симони. – Когда-красная-стрелка-укажет-на-XXVI, поворачиваем-бронзовый-кран; когда-засвистит-бронзовый-свисток, тянем-на-себя-большой-рычаг. Управление осуществляется веревками.
– Правильно, – кивнул Бедн, все еще испытывающий некоторые сомнения. – Учти, это очень точный прибор.
– А я – профессиональный солдат, – успокоил его Симони, – а не какой-нибудь суеверный крестьянин.
– Хорошо, хорошо. Ну… если ты так уверен…
У них даже осталось немножко времени внести в конструкцию Движущейся Черепахи последние изменения. Края панциря стали зазубренными, колеса ощетинились острыми шипами. И конечно, паровая труба… Насчет ее он испытывал некоторые сомнения, но…
– Все просто, – еще раз попытался успокоить его Симони. – Никаких проблем не будет.
– Тогда дайте нам один час. Вы должны оказаться у храма в тот самый момент, когда мы откроем двери.