– Тогда, наверное, когда звонил вам, меня здесь еще не было.
– Правильно. Не было, – согласился майор. – Вы что, друзья с ним?
– Он – брат моей жены. Здесь в округе все друг другу хоть в пятом колене, но родня. Я к нему, когда сюда прибыл, заезжал, передавал привет от жены.
– Понятно, – поторопил я. – Дальше.
– Вот… Я поехал. Встретился. И он рассказал, что ему звонили из харьковского СБУ, расспрашивали про обстановку в селе. Кто-то незнакомый звонил. Фамилию и звание Василь не запомнил. И еще кто-то там сидел, задавал вопросы со знанием дела, а звонивший потом вопросы Василю повторял. Наверное, железнодорожник, или просто дело железнодорожное хорошо знает, даже термины, которые простым смертным ничего не говорят. И этот, из СБУ, вопросы передавал Василю. Вот… Спросили его об обстановке, значит. Он стал говорить, что здесь спокойно. Спрашивали про уничтожение автоколонны. Василь сказал, что, конечно, слышал уже, что произошло, но после этого все стихло, на ночь все по домам и по своим селам разъехались и уже не возвращались. Тогда ему сообщили, что скоро в село приедет районный прокурор Осинко с сильным подкреплением и наведет жесткий порядок. И поинтересовались, сможет ли Василь принять на своей станции состав грузовых платформ с десятью единицами большегрузного автотранспорта, разгрузить и отправить машины своим ходом в сторону Донецкой области? Одновременно с этими платформами прибудет цистерна с горючим, которую следует поставить на запасной путь с тем, чтобы к ней был обеспечен свободный подъезд транспорта. Тем же составом прибудут два бензовоза. Они должны в колонне уйти. Василь, естественно, стал говорить, что у него нет грузового двора и что для него такая разгрузка платформ может стать проблемой, поскольку транспорту придется выезжать на пассажирский перрон, что может повредить асфальтовое покрытие самого перрона. Покрытие там тонкое, в пару сантиметров, легко сломается под колесами, особенно на стыке бетонных плит, где есть маленький перепад высот. А денег на ремонт железная дорога не даст. Это проверено, даже на первичное асфальтовое покрытие четыре года выпрашивал, и вместо положенного слоя в двенадцать сантиметров уложили слой в два сантиметра. На Василя прикрикнули за его высказывания, и он счел за благо больше не возражать. Короче говоря, согласился.
– А что за машины должны разгружать? – поторопил я капитана.
Тот прямо не ответил, только руку поднял, обращенную ко мне ладонью. Понятный знак, говорящий о том, что все должно идти своим чередом, он все объяснит.
– У Василя стали расспрашивать про высоту пассажирского перрона. Пришлось объяснить, что для разгрузки никаких дополнительных сооружений не потребуется. Платформы по высоте полностью подходят к перрону и только отбрасывают на сам перрон боковой борт вместо мостиков. И все… Это собеседников устроило. Тогда они сказали, что позвонят еще, когда все в Гавриловке успокоится. Но просили обязательно подготовиться к тому, что придется накормить около тридцати человек, и признались, что Гавриловка может стать стратегическим пунктом для разгрузки войск и снаряжения, отправляемых в Донецк. Не Барвенково, где есть грузовой двор, поскольку от Барвенкова ехать далеко, а именно Гавриловка, и поэтому эта станция СБУ так волнует. Что предстоит разгрузить, сообщить отказались, сказали, что это начальника мелкой станции не касается. Только мельком заметили, что это тягачи «МАЗ» и горючее в цистерне предназначено для их нужд. Но потребовали быть готовым к приему состава и разгрузке сразу после следующего звонка. А под конец предупредили, что этот груз, стоимостью в пятьдесят миллионов долларов, будет полностью на совести Василя. Если что, с него стоимость взыщут…
– Я бы и не поверил, если бы сообщили, что именно они доставляют, – заметил я. – Заподозрил бы ловушку. СБУ любит ловушки и провокации устраивать. Там парни не только тупые, но и хитрые сидят. Хотя тупых, возможно, больше. Но сейчас можно предположить, что это такое. Пятьдесят миллионов долларов делим на четыре, получается двенадцать с половиной. Двенадцать с половиной миллионов стоит, насколько я знаю, установка «Смерч».
– Но там же не четыре, а восемь машин, – возразил Головин.
– Одна установка «Смерч», вторая – машина с ракетами для повторных залпов, так называемая транспортно-заряжающая машина. Там ракеты такие, что вручную заряжать невозможно – трехсотый калибр. Эти машины всегда парами выдвигаются. У Украины, если мне память не изменяет, когда-то имелось девяносто пять таких установок. Четыре они отправили в Грузию для войны против Южной Осетии. Назад они не вернулись – пошли на металлолом. Еще одиннадцать тоже куда-то продали. На две тысячи тринадцатый год в Украине оставалось восемьдесят единиц «Смерчей». Теперь четыре из них они хотят передать нам. Так я понимаю ситуацию. Хорошо, если я не ошибаюсь. Жалко даже, что ничего эти люди не сказали начальнику станции ни в подтверждение, ни в отрицание. Но, ориентируясь только на цену, сложно сделать конкретный вывод. Хотя я не думаю, что восемь платформ будут гружены долларовыми банкнотами. Пятьдесят миллионов – это не так и много в тоннаже, одной платформы вполне хватило бы.
– Однако, товарищ Последний довод, узнать все точно можно было и другим путем, – хитро заметил Левченко. – Василь вообще парень от природы любопытный. Моя жена говорит, он в детстве всегда механические игрушки разбирал, интересовался, как они устроены. И в этот раз он постарался свое любопытство тоже удовлетворить.
– Каким образом? – спросил Головин, уже начиная приходить в себя после пленения, но все еще злой на весь белый свет и оттого готовый спорить с любым и по любому поводу.
– Это для знающего железную дорогу человека достаточно просто. Погрузка всегда занимает времени больше, чем разгрузка, поскольку любой груз на платформах долго крепится проволочными стяжками, подкладками бруса или шпал под каждое колесо спереди и сзади и прочим. Но если грозятся экстренно отправить, значит, уже загрузили на платформы. То есть груз уже в готовности на станции Харьков. Василь, как все в Гавриловке знают, – человек общительный, с любым общий язык находит быстро. Вот он и позвонил в Харьков своему товарищу по институту железнодорожного транспорта. Тот и сообщал ему, что наш командир прав, как всегда, и в нашу сторону готовы отправить четыре установки «Смерч», четыре машины с ракетами для «Смерча» и еще цистерну с соляркой.
Левченко вытащил из карманчика «разгрузки» плотно сложенный листок бумаги, развернул и громко прочитал:
– «Смерч» – четыре штуки. Транспортно-заряжающие автомобили на базе «КамАЗ» – четыре штуки. В автомобилях реактивные снаряды. В двух – реактивные снаряды «9М55К»…
– Осколочные, – объяснил я, – почти тридцать три тысячи осколков разбрасываются на площади тысяча сто квадратных метров. Высокая степень поражения личного состава на открытой местности. Минимальная дальность стрельбы – двадцать километров, максимальная – семьдесят километров. Еще две машины, Левченко…
– На двух машинах реактивные снаряды «9М55К5». И прямо на платформе четыре ящика с ракетами «9М55С», – завершил Левченко и передал бумажку начальнику штаба. – Это из погрузочных документов. Я специально выписал.