— Мы переигрываем! Сейчас соберусь! И, кстати, в договоре не было указано — сколько партий будет в матче!
Одинцов явно завелся.
Ему, игравшему в силу хорошего мастера, стало стыдно за свой промах. Настоящие мужчины не любят поражений. Тем более, при таких условиях пари…
Вторая партия началась.
— Не стану тебя отвлекать, — спокойным голосом проговорила хозяйка.
— Да… да… — Одинцов зажал голову всеми десятью пальцами, как в турнирном зале и углубился в размышления.
Девушка вышла из гостиной и, посидев с полчаса на кухне, тихо прошла в спальню.
Утренние лучи солнца уверенно пробивались сквозь тонкие шторы. А в гостиной по-прежнему горел свет, и азартный шахматист с трудом доводил до ничейного конца восьмую партию матча с компьютером. Наконец, он оторвался от доски и, словно очнувшись от летаргического сна, очумело посмотрел по сторонам.
— Симона! — тихо позвал он хозяйку.
Тишина в ответ.
Одинцов встал с кресла и пошел по квартире. Заглянул на кухню, потом в ванную.
Умыл лицо холодной водой, встряхнул головой, глядя на себя в зеркало. Оттуда смотрели незнакомые глаза с темными кругами под ними.
— Однако, ты, брат, заигрался…
Вторая комната. Книжные полки, стол, на нем ноутбук Никого.
Одинцов подошел к третьей двери и остановился.
«Что делать? Стоит ли…? Кто я ей?… И, вообще…»
Он тихонько потянул ручку на себя.
Симона крепко спала, накрывшись тонким одеялом, расписанным в стиле картин Кандинского.
Изогнутые линии оранжевого цвета тихо поднимались и опускались маленькими бугорками в том месте, где была ее грудь.
Виктор молча с минуту постоял в проеме двери, вернулся в гостиную, забрал подарок, и, повернувшись, тихо вышел в прихожую.
Отодвинул собачку автоматического замка, аккуратно прикрыл за собой дверь. Обернувшись на нее, запомнил номер квартиры, и спустился вниз по лестнице.
Перейдя бульвар, на другой стороне зашел в цветочный магазин.
— Месье? — улыбнулась ему молодая парижанка.
Виктор вытащил авторучку и попросил девушку дать ему красивую открытку.
Посмотрел на часы.
Восемь утра.
Отобрал одиннадцать темно-бордовых роз.
— Принесите вот этот букет с открыткой в дом напротив. Квартира тридцать семь, Симоне. Через два часа.
— Хорошо, месье, букет будет доставлен.
Одинцов расплатился и вышел из магазинчика.
Француженка задумчиво упаковывала розы. Открытка выпала у нее из рук и, упав, раскрылась.
Девушка нагнулась за ней и увидела незнакомые буквы. Там было написано:
«Симона, я тебя люблю. Виктор».
Подполковник КГБ Сергей Пантелеевич Вощанов уже два года маялся в отставке. На службе он мечтал о том, как будет целыми днями копаться на своем садовом участке, жарить шашлыки, ловить рыбу в озере под названием Святое. Он был из тех мужиков, о которых уважительно говорят: «золотые руки!». И, как часто бывает в таких случаях, серьёзно увлекался зеленым змием.
Но известно, что незаменимых людей нет, и начальники на Лубянке, посоветовавшись, отправили Сергея в отставку ровно в положенный срок.
— Ну, Пантелеич, такого мастера, как ты, уже трудно сыскать! За твое здоровье! Если мы попросим что в техническом плане, ты уж уважь нас, не откажи, на будущее тебе говорю! — генерал КГБ, начальник ОТУ (Оперативно-технического управления), поднял рюмку водки, и, как по команде, все присутствующие за столом встали и синхронно выпили.
— За нашего Левшу! — раздался чей-то голос.
— Точно! — поддакнули коллеги.
— Спасибо, Егорыч! — Вощанов смахнул непрошенную слезу и улыбнулся. — Я так всегда, если чего срочно — смастерю в лучшем виде! Только ты мне западные журнальчики не забывай подкидывать, я должен быть в курсе технического прогресса.
— Об этом не беспокойся! Наша забота! — ответил генерал.
За два прошедших года всего три раза обращались к мастеру с Лубянки. В одном случае нужно было срочно починить сложнейшую подслушивающую аппаратуру, в двух других изготовить специальные радиомаяки для ведения слежки.
Работу хорошо оплатили, пенсия была приличной, но Пантелеич скучал. Пока его незаурядные способности не пригодились в садовом товариществе.
Поздней осенью целая серия краж потрясла многочисленных дачников.
Они, навещая раз в месяц свои дома, обнаруживали пропажу вещей. И это происходило притом, что большое дачное хозяйство патрулировали здоровые парни с собаками, нанятые из охранного агентства.
Народ бурлил и негодовал.
Срочно было устроено всеобщее собрание. Народ покричал, поругался, постановил и разошелся, как это обычно бывает.
Таинственные кражи продолжались.
Обворовали и дом Пантелеича, когда тот уехал на недельку в столицу по просьбе генерала ведомства, называвшегося теперь ФСБ.
Если бы воры знали, что последует за этим, то обходили бы вотчину Вощанова стороной.
В темный ноябрьский вечер, взяв к себе в помощники соседа Костю, Пантелеич приделал к столбам рядом с домами белые штучки, похожие на фарфоровые чашки, через которые идут провода, только меньшего размера.
Вернувшись в свой дачный дом, мастер золотые руки щелкнул пультом управления.
— Вот это даааа! — удивленно воскликнул Костя. — Все теперь, как на ладони!
На большом экране не совсем обычного телевизора, который был разделен на отдельные сектора, стояли картинки с дачных улиц. Под телевизором горели красными огоньками два небольших видеомагнитофона.
— Порядок, Костян! — удовлетворенно проговорил Пантелеич. — Мышь не проскочит! Будем ждать улова. А сейчас пора бы и выпить с морозцу!
«Улова» долго ждать не пришлось.
Спустя день Вощанов позвонил своему генералу, попросил помощь, и тот прислал ударный взвод фээсбэшников.
Сотрудников охранного агентства взяли с поличным, когда те в полночь грузили наворованное добро.
На магнитофонных записях даже в темноте было хорошо видно: кто «работал», у кого и сколько «взяли».
— Ну, Пантелеич, ты и на заслуженном отдыхе не дремлешь! — гоготал в трубку генерал. — Дело мастера боится!
Прошло время, и отставник снова заскучал. Ему не приходило в голову открыть в столице частное предприятие, производящее всякие шпионские штучки. Демократов Вощанов не любил, в силу своего возраста и воспитания к новоявленным бизнесменам относился с брезгливостью.