Теперь она была далеко от разъяренного врага, и появилось время для принятия решения. Она стояла неподвижно и тяжело дыша, смотрела, как Коклесс, сверкая желтоватым глазом и перебирая веревки, медленно подбирался к ней.

Вода, как полноправная участница драки, то перекрывала ему путь плотной волной, то пыталась оторвать от веревочек и хватала за лапы, то трясла катамаран, пытаясь скинуть крыса. Но он упорно, не отводя единственный глаз, шел к Нелли. Разозлившись на медлительных противников, вода решила ускорить ход событий и, широко раскрыв бурлящую и плюющуюся пасть, поглотила навис со всем содержимым и прицепленным.

На глубине Нелли почти оглохла. Сквозь муть было не разобрать, где верх, а где низ. Тело потеряло вес. В этот момент Нелли перестроилась: возникла полная концентрация, исчезли все границы. Ее охватило ощущение силы вне тела. Словно вернулся Темный Мир и опять зашевелились в ожидании серые сгустки.

Движение воды ускорилось. Через мгновение катамаран рулем вперед вынесло на беснующуюся поверхность. Коклесс висел, держась за веревки, на том же месте, что и до погружения. Он озирался в поисках противника.

Нос катамарана стал подниматься, а вместе с ним из воды показалась двухцветная крыса, взгляд которой, будто острый нож, мгновенно воткнулся в мозг Коклесса. Крыс замер, потому что боль разорвала ему голову. Потом он стал сползать и съеживаться, не сводя глаз с маленькой крысы на носу корабля. Боль медленно вливающимся кипятком продолжила заполнять его грудь и живот, прошлась по спине. Она не остановилась и начала яростную пляску, выворачивая все мышцы. Коклесс забился в конвульсиях, распластавшись на палубе. Затем из его ушей и единственного глаза потекла кровь. На миг он встал на задние лапы, зашатался и рухнул между бутылок. Сначала его тело повисло на ремешках, окрасив воду красным, а потом исчезло в волнах.

Нелли стояла на носу катамарана как вкопанная, пока поток не вынес судно на открытый воздух.

Глава 34

ивневая труба заканчивалась у заводи, имевшей название «Ночной горшок». На окраине Портового квартала в угоду моде на «заботливых правителей» мэр города хотел сотворить озеро и парк вокруг него. Состоятельные охотники за благосклонностью градоначальника отделили старый котлован от моря защитной насыпью и натыкали тоненькие саженцы тополей по периметру. Назвали озеро «Чашей изобилия» и организовали пышную церемонию открытия. Нелли не была на ней, но вездесущая Марита рассказала, что на берегу собралась тьма народу. Приехал мэр со своей свитой. В озеро с грузовика высыпали огромное количество пластиковых муляжей фруктов большого размера: по воде плавали яблоки и груши величиной с человека, сливы и клубника – со свинью и бессчетное множество мячиков, изображавших вишню и крыжовник. Гвоздем программы стал спуск на воду огромного арбуза – беседки. Все это пластиковое месиво качалось на волнах и переливалось неестественно яркими красками. Марита также рассказала, что у всех мальчишек и девчонок на берегу одновременно возникло желание расстрелять камнями это искусственное великолепие. Начала веселье банда с улицы Боцманов, затем к ним присоединились остальные, невзирая на мэра, его приближенных и сновавших в толпе полицейских.

Нелли отправилась посмотреть на «изобилие» на следующий день. В воздухе висел перенасыщенный водой туман. «Банный», как его называла тетка Джен. «Чаша изобилия» представляла собой жалкое зрелище: беседка-арбуз, видимо от большого количества желающих прокатиться, нахлебалась воды и затонула у берега; яблоки и осколки груш еще плавали, а клубники Нелли не увидела ни одной. Зато мусора в воде и на берегу было предостаточно. Пластиковые бутылки, упаковки от бутербродов, сигаретные пачки и выводившие Нелли из себя целлофановые пакеты. Они висели на деревцах, плавали в воде, выглядывали из-под песка. Неуничтожимый след человечества, короста цивилизации – пластик!

Некоторые топольки сломали или затоптали. Насыпь под давлением толпы местами обрушилась в воду, усугубляя впечатление места разрушенных иллюзий.

Со временем выяснилось, что в озеро вывели несколько труб ливневой канализации, и во время дождя все содержимое городских улиц оказывалось в «Чаше изобилия». На плодородных стоках мгновенно поднялись осока и камыш. Брошенное озеро заболело, натянуло на себя плотное одеяло зеленой ряски и закисло, превратившись в «Ночной горшок». В него и вынесло катамаран с крысами.

Дождь закончился. На листьях растений, склонившихся над водой, висели глазастые капли, в которых отражался катамаран, притулившийся у берега.

– Все! – крикнула Лизия, тяжело выбираясь из ведра.

Любовь к поэзии она не утратила:

Кэп – едва в сознании!

Кок – не в состоянии!

Юнга в трюме корчился!

Наш круиз закончился!

Удивительно, но все остались живы и удержались на борту корабля. Нуму тоже не потеряли. Оставив непотопляемую утку, он влез на борт. Подобрался к Нелли и заглянул ей в глаза. Нелли не шевельнулась.

– Я все видел, – шепотом сказал он и бросился на помощь брату, вытаскивавшему из воды Корнелия. Они перенесли его на берег.

Лизия, периодически останавливаясь и хватаясь за голову, то ли от боли, то ли от вида разгромленного корабля, сновала по катамарану, подвязывая узелки, подтягивая веревки, закрепляя ремешки.

Она добралась до того места, на котором продолжала стоять Нелли.

– Ну, детка, тритон тебе в ухо! Я, конечно, подумаю об украшении на носу нависа, но не в виде каменной крысы, – сказала она.

Нелли не стала спорить и безвольно поплелась на выход. Цицерон и Нума на берегу хлопотали вокруг Корнелия.

– Рана неопасная, – сказал Цицерон, осмотрев следопыта.

– Две дырищи! Насквозь! И это «неопасно»? – возмутился Нума.

– Спица прошла вдоль ребер, по касательной. Он немного надорвал шкуру, пока висел в воде, а так ничего. Даже кровь не идет.

Цицерон порылся в прибрежной глине и, выбрав подходящий кусок, смял две аккуратные лепешки. Он приложил их к ранам следопыта и, не обращая внимания на его стоны, тщательно размазал края лепешек, превратив глину в пластырь.

Нелли села рядом и взяла лапу Корнелия.

– Потерпи немного, – сказала она со вздохом.

Вид раненого следопыта разрывал ей сердце.

Всю свою, хоть и короткую, жизнь Нелли пыталась избежать неприятностей. Однако они упорно волочились за ней, как хвост за крысой. Если учителя настойчиво требовали от Нелли обратить внимание на пробелы в образовании, она просто смывалась с уроков, значительно увеличивая эти пробелы. Кратковременная свобода в виде трех пропущенных уроков была далека от чувства постоянного покоя.

Если Нелли теряла деньги, выданные теткой Джен на продукты, она сочиняла страшную историю про злых мальчишек с соседней улицы. На тетку истории не производили впечатления. Она брала Нелли за руку и водила по улицам в поисках виновников до тех пор, пока несчастная и осмеянная всеми Нелли не признавалась в своей преступной рассеянности.