Но это потом, потом. А покамест…
Надобно узнать точнее, что там происходит. Софья решительно принялась строчить указания осведомителям.
* * *
Илона Зриньи смотрела в будущее с тоской. Да еще с какой.
Легко, ой как легко жить, когда тебе пятнадцать, когда ты весела и беззаботна.
Легко жить и под крылом сильного и умного мужа, любить его, рожать детей и каждый день молить Бога, чтобы дал еще денек. Хоть один, потому что Ференц был Ракоци. До последней капли крови, до мозга костей… и рано или поздно его должны были убить. Как ее отца, как деда…. Она понимала это, понимал и Ференц — и вместо того, чтобы позволить жене превратиться в нежную и трепетную лилию, растил злую колючку. Пусть — роза. Но с шипами, а не с цветами.
Легко умереть вместе с тем, кого любишь.
А вот сохранить все, что есть у него, преумножить, передать детям…
Она — сможет?
Были, были у нее сомнения. Иногда и самая сильная женщина может позволить себе минуту слабости, плача навзрыд там, где ее никто не увидит кроме птиц. На западной башне замка.
Ференц, ох, Ферек… зачем, за что, как же так…
Вопроса — 'кто?' она не задавала. Ни на минуту не задавала, с тех пор, как у мужа начались боли — и они заподозрили яд. Леопольд, кто же еще?! Габсбурги, будьте вы прокляты!!!
Род Ракоци древний и сильный, и Илона подозревала, что мужа отравили не просто так.
Теперь надо отнять у нее сына, сделать из него марионетку — и она будет плясать под ниточки императора…
Не отдам!!!
Руки сжались в кулаки.
Людям не отдам, смерти не отдам…
Женщина кусала подушку, чтобы младенец не слышал ее рыданий. А выть хотелось…
Я справлюсь.
Я выдержу…
Кто бы мог подумать, что в этом красивой черноволосой женщине будет столько внутренней силы? Все бы, жизнь, честь и душу отдала Илона за свободу родной страны. Кровь бы позволила по капле выцедить. Ее отец, мать, деды и прадеды мечтали о свободе. Свободе от Римской Империи, от Габсбургов… за что и платили своей кровью.
Даже не за дела, за мечты. Леопольд, а до него и множество других императоров, ревниво охранял свои владения, выжигая даже намек на крамолу.
Ни один заговор пока еще не увенчался успехом, ни один…
Все погибали.
Прадеды и прабабки, деды, отец, мать, теперь вот муж… скосит ли ее неумолимая коса? Илона подозревала, что да. Но пока она еще жива!
Она будет, видит Бог, она станет бороться до последнего!
Пусть не она увидит свободную Венгрию, пусть ее дети и внуки, но они доживут! Свобода будет гореть у них в крови, равно, как и у нее.
Свобода…
В зал она спустится спокойная. Как и всегда после смерти мужа, в траурном уборе. Займется делами, будет говорить, улыбаться, выслушивать людей с их бедами, проверять отчеты управляющих, разгонять воронье, слетевшееся в замок…
Родственники, родственники… и откуда только эти твари выползают?! Где они были, когда Ферек пытался найти помощь?! Где они были, когда он умирал от яда!?
Где!?
Зато сейчас выползли из нор, жала выпустили, зашипели, что те гадюки…
Помогут они…
Ага, помогут, как же!
Илона боялась.
За себя, за младенца, за дочь… за свою землю и своих людей. А помощи ждать было неоткуда. И двигалась неодолимой волной турецкая армия, и… что же будет?!
Женщине было страшно.
* * *
— Ваше высочество!
— Мадемуазель Изабелла!
Голоса гувернанток разносились по саду, буквально раздирая воздух. Девочка поморщилась, но из укрытия не вылезла.
Нет уж!
Надоели!
Опять будут танцами мучить! А неохота… она бы лучше сейчас поиграла с любимой собачкой. Вот кстати…
— Кики…
Подзывать малыша приходилось шепотом. Услышат еще…
Но песик почему‑то не шел.
— Ваше высочество…
Шепот был также очень тихим. Изабелла обернулась — и увидела молодую девушку. Та тоже пряталась за кустами, держа на руках предателя Кики. Крохотный песик породы бишон фризе, которого почесывали за ушками, выглядел абсолютно счастливым. Девочка прищурилась, вспоминая.
Где же она ее видела? Нет, не упомнить…
Дворец короля хоть и не был проходным двором, но запомнить всех просто не было возможности.
— Сеньорита…
— Меня зовут Анита, я кузина русского посла. Идемте, ваше высочество, а то сейчас эта стая чаек до нас доберется.
— Куда?
— Спрячемся от них?
Белле того и хотелось, так что, пригибаясь и оглядываясь, она последовала за девушкой. Несколько минут плутаний в саду — и они вышли к симпатичной беседке, заросшей виноградом так, что и входа не видно было.
— Ваше высочество?
Изабелла первой скользнула внутрь. Там было тихо, спокойно, а главное — ни одной фрейлины. Девушка, войдя вслед за принцессой, вручила ей Кики — и осталась стоять у входа. Изабелла подумала, а потом указала девушке на подушку.
— Присаживайтесь, сеньорита Анита.
— Благодарю, ваше высочество.
Девушка ловко скользнула на подушки.
— Расскажите мне о Руси? Это правда, что там постоянно темнота и холода? Говорят, там такие морозы, что птицы на лету замерзают?
Девушка улыбнулась.
— Что вы, ваше высочество! У нас есть и зима, и лето…
Через два часа Анита и Изабелла выбрались из беседки, чтобы разойтись в разные стороны.
И вновь встретиться. Изабелла хвасталась своим Кики — и Анита рассказала ей, что на Руси разводят и дрессируют хорьков. И даже сказала, что у нее с собой есть питомец. И — самое главное!
Обещала принести его и показать! И если принцессе понравится — то и подарить.
А поскольку фрейлины наверняка не дали бы принцессе спокойно поиграть с экзотической зверушкой, то конечно, первая встреча должна была состояться подальше от этого… престарелого курятника. Да и послушать еще о Руси хотелось.
Да, конечно, Изабелла в жизни там не побывает, но… интересно же!
Анита, она же Анна Перышкина, одна из Софьиных воспитанниц, только усмехалась. У нее было другое мнение на этот счет.
Не побывает?
Ой, не зарекайся…
Царевна Софья уже прислала записочку, так что Изабеллу надо было потихоньку заинтересовать Русью. Пусть она станет для девочки страной сказок — тогда и поездка туда пройдет спокойнее, да и начальная обработка…