— Он чудный дядька, — шепнула Таня ей на ухо. — Поднимал мой дух. Рассказывал мне всякие истории, не позволял унывать… А когда один придурок из тех, что нас сторожили, стал на меня с аппетитом поглядывать, он пригрозил, что нашлет чуму на весь его род. Тот быстро угомонился. С Егором Спиридоновичем так сразу расстаться я не могла…
— Тань, ну что ты! Конечно, я его приючу. Если вам покажется тесно, дядя Арсений готов всегда предложить комнату, ты же его знаешь…
— Нет, мне привычнее у тебя, — запротестовала Таня.
— Кстати, надо позвонить ему. Наверняка он захочет приехать и покудахтать над тобой. За родную кровь готов в огонь и в воду. Редкое по нынешним временам качество. Он нацелился отправиться со мной в Бийск, очень переживал за тебя. Я еле-еле упросила его не идти на Лубянку. Поговоришь с ним сама?
Марина набрала номер и, услышав знакомый голос, подала трубку Тане. Та рассказала Арсению Андреевичу о том, что ее освободили, и попросила его приехать.
— Хочу повидаться, потому что вряд ли задержусь в Москве надолго. Меня, в конце концов, в аспирантуре ждут. Нет, никто не мог хватиться — я по требованию бандитов записку на турбазе оставила, вещи мои они с собой забрали.
— Когда же тебя ждать, дядя Арсений? — уточнила Марина, снова взяв трубку.
— А я вам не помешаю? Я слышу, там голоса…
— Нет, конечно, не помешаешь! Здесь все свои!
— Кто же свои, Маришка? — рассеянно спросил дядя Арсений. Марине показалось: он на что-то отвлекся. Вдруг вообще раздумает ехать? Таня расстроится.
— Ну, Егор Спиридонович, целитель, — начала перечислять она. — Его друг и преемник Эдуард Кудрявцев, еще мой приятель, Олег, ты его помнишь. Лев Валентинович тоже собирался подскочить попозже.
— О, вот это дело.
— Я знаю, что ты хочешь с ним познакомиться.
— А он уже сейчас приедет?
— Нет, у него до шести мероприятие, но потом он подтянется. И Таня тоже горит желанием Леву увидеть. Он ведь ей совершенно бескорыстно помогал. И мы с ним вместе пуд соли съели на Алтае! Так что приезжай, пожалуйста!
Дядя обещал поскорее собраться и приехать.
— А вы уже разобрались со всей этой ужасной историей? — напоследок спросил он. — Книгу нашли?
— Нет пока, — понизив голос, ответила Марина, исподтишка взглянув на Алеева. — Никто ни в чем не разбирался. Вот соберемся все вместе и поговорим…
— Вы как? — постоянно спрашивал Эдуард Кудрявцев целителя. — Нормально? Может, в магазин сходить, рыбы принести? Я ведь знаю, вы рыбу любите. Или морепродуктов? Тут в супермаркетах креветок всяких много, кальмаров… Нет?
— Да вы не беспокойтесь, — сказала ему Таня. — Нас хорошо бандиты кормили. И поили соками. Даже телевизор разрешали иногда смотреть. Мы и ванной пользовались два раза в день. Только на улицу запрещалось выходить, и ни одного телефонного аппарата в квартире не было. По батареям стучать не разрешали — я один раз машинально марш начала отбивать, так мне чуть голову не свернули. Спасибо, Егор Спиридонович заступился. А сейчас нас Марина до отвала накормила.
Валецкий лег на пару часов поспать — на Марининой кровати. Сказал, что выработал свою норму и теперь организму требуется передышка. Пока бодрствовали, они по очереди звонили в больницу узнавать про Петю, и дежурные отвечали им, что состояние у того стабильное. Эта стабильность хоть немного их приободрила.
Во сне Валецкий выглядел абсолютным мальчишкой и даже губы складывал по-детски упрямо, и Марина несколько раз придумывала повод заглянуть в спальню, только чтобы лишний раз на него взглянуть. Когда зазвонил электронный будильник, который Олег для себя завел, она оказалась поблизости. Олег сел, сонно поморгал, потом сказал:
— С Петькой все обойдется. Мне сон хороший приснился.
— Ты что, веришь в сны? — спросила Марина, размышляя о том, что воры иногда исправляются и до конца своих дней живут честно.
— В хорошие — верю, — кивнул Валецкий. — Все, кто обещал, приехали?
— Никто не приехал. Ни дяди нет, ни депутатского любимчика.
Она позвонила Леве на мобильный и услышала лязг и грохот — вероятно, он спустился в метро:
— Я скоро буду! Извини, у меня мобильник разрядился, я долго разговаривать не смо…
Это было все, что он успел сказать. Марина выразительно вздохнула, проводила глазами вышедшего из спальни Валецкого и набрала номер Старостиных. Если дядя уже уехал, ответит тетя. Она рассчитывала услышать, как обычно, тетино щебетание. Однако у Ирины Владимировны оказался голос растерянной школьницы, потерявшей портфель:
— Мариночка, а Арсения сейчас нет. Он.., он ловит Валерию.
— Что он делает?!
— Ловит Валерию, — со слезами в голосе повторила Ирина Владимировна.
— Зачем, ради всего святого? — Марина так удивилась, что даже опустилась на кровать, хотя секунду назад приплясывала от нетерпения.
— Валерия ушла из дому, прихватив с собой дядины документы. Мы очень расстроились. Начали звонить в ее родной город, оказалось, что медсестра, именем которой она назвалась, выглядит совсем по-другому… И та уехала в отпуск в Крым… И в тюрьме нам это подтвердили. Валерия — это совсем не Валерия! Я ужасно беспокоюсь…
— А что она свистнула? — заинтересовалась Марина.
— Какие-то удостоверения Арсения. Ты же знаешь, он член множества общественных организаций, клубов, у него огромные связи… — Тетя замолчала, потом понизила голос:
— Тася и Луша уверены, что Валерия на самом деле — мужчина. Представить не могу, с чего они это взяли. Валерия, конечно, не слишком миниатюрная, но все же подозревать такое…
— Тетя! — воскликнула Марина и вскочила с кровати. Глаза ее полыхнули зеленым огнем. — Где Валерия могла видеть Ивана?!
— Какого Ивана? — От ее бури и натиска у Ирины Владимировны нервы натянулись еще туже. И голосовые связки, похоже, тоже.
— Моего Ивана! Соловьева.
— Я не знаю, дорогая… А с чего ты взяла, что она его видела?
— Помнишь тот день, когда я впервые с ней познакомилась? Я еще осталась у вас на ужин. Пока мы сидели за столом, появился деда Вова, а потом строители, которые привезли для него личный мезонин.
— Да-да, — пробормотала Ирина Владимировна. — Не лучший день в моей жизни. И что Валерия?..
— Ты спросила меня, не собираюсь ли я замуж, а я ответила, что раздумала выходить. И тогда Валерия сказала, что это правильно. «Муж должен твердо стоять на ногах. А если у него руки, как у белошвейки, а ножки, как у Золушки, какой от него толк?» Я подумала, что она говорит об этих ручках и ножках применительно к себе. Ну, потому что она такая большая. А это было не так! Я не правильно все поняла. Когда она услышала, что я рассталась с Иваном, она высказала таким образом свое одобрение! Она его видела, и он ей не понравился.